Юрий Коротков. Абрекъ

(продолжение)

Ближе к вершине несколько соседних ходов слились, и абреки встретились на Садике, ровной площадке, заваленной мелкими камнями, между которых росли одинокие березы. Чуть погодя подошли Хасан с Нахалом.

- А мы уж думали - заблудились, - ехидно сказал Цыган. - Искать собрались...

Еще выше повстречали «изюбря» с теткой из туриков, институткой лет двадцати. Тетка рыдала белугой, обняв камень. Бедный «изюбрь» прыгал перед ней на карнизе:

- Видишь, я стою. Совсем не страшно. Пойдем!

- «Изюбрям» - наше здрасьте. - Цыган мимоходом приподнял щепоткой феску. - Чего - прилипла?

- Ну! - досадливо махнул тот. - Затащил на свою голову. Час уже лежит... Ну, пойдем, - взял он тетку за руку.

Тетка глянула вниз и с визгом пуще прежнего вцепилась в камень:

- Не трогай меня!

- Ты что, ночевать здесь будешь?

- Да-а-а!

- Да вы не переживайте так, девушка, - участливо сказал Гуляш. - Тут по четвергам вертолет летает, собирает, кто остался...

Хохма была старая, но очень кстати, и абреки с готовностью заржали. Вообще любая шутка, чей-то неудачный шаг встречались хохотом, всеми овладело радостное возбуждение, как всегда на камне, и чем выше, тем веселее становилось.

На вершине Гуляш по новой закрутил патефон. Нахал набил самовар шишками, накинул на трубу дырявый сапог и принялся наяривать. Абреки прыгали с двух сторон на Танцплощадке, громадной плите, перекатывающейся над обрывом, раскачивали над самой кромкой нарочно визжащую Куклу. Выпучив глаза, раскинув руки, разбегались вниз по крутому склону и замирали, изобразив ласточку на краю стометровой пропасти.

Хасан вдохнул полной грудью и широко, неторопливо оглядел зеленые волны сосновых верхушек, убегающие к горизонту, и торчащие из зеленого моря серые камни столбов - вот Второй, грубоватый, будто топором кое-как вырубленный, вот Четвертый с круглым камнем-Картошкой наверху, острые лезвия Перьев, Китайская стена, как хребет каменного динозавра, круглый купол Митры, голова хмурого Деда...

По другую сторону был обрыв, далеко внизу ворочался в тесных берегах Енисей. За ним начинался город. Бесчисленные трубы - высокие и низкие, по одной и целые батареи - сочили белые, рыжие, черные и ядовито-желтые дымы, те перемешивались и накрывали Красноярск плотным грязно-серым облаком, сквозь которое едва видны были кварталы.

- Кто на Обход? - крикнул Цыган и первым пошкурял вниз, к Коммунару.

Пирамиду каменных блоков, из которых сложен был Коммунар, венчал громадный скошенный камень, похожий на голову кита, - если, конечно, представить кита величиной со столб. Между Китом и нижним камнем по кругу шла узкая мелкая щель. Двигаться по Обходу можно было только ползком - правый локоть и колено в щели, левые упираются внизу в вертикальную стену, тулово балансирует на кромке, а перед глазами пропасть.

Цыган и еще несколько абреков за ним гуськом двинули по Обходу. Неожиданно навстречу им появились шедшие тем же ходом с другой стороны два столбятника в тельняшках и черных клешах. Сошлись голова к голове и замерли, меряя друг друга глазами.

- Гуляш, - изумленно спросил Цыган. - Что делают вонючие «беркуты» на нашем столбе?

- Летать, наверное, учатся, - ответил сзади Гуляш. - Научим?

Абреки радостно заржали.

- На камнях не драться, - предупредил первый «беркут».

- Ползи назад!

- Сам ползи! Мы первые ход заняли.

- Нет, ну ни шагу не ступишь - «беркута» все столбы обсела, - пожаловался Цыган. - А ну подвинься - абрек идет! - и он, совсем уж зависнув над пропастью, полез через «беркутов», наступая коленом на спину, на руки и - нарочно - на голову. За ним с гоготом ринулись топтать врага остальные. Придавленные к камню, беспомощные «беркуты» только кряхтели от напряжения, изо всех сил цепляясь за щель.

- Ладно, красножопые, внизу встретимся - поговорим! - пообещали они вслед.

Хасан, наблюдавший с Первого, одобрительно присвистнул - оценил рискованный трюк.

А Цыган, закончив Обход, пошел по второму кругу, но иначе - все тулово снаружи, над пропастью, носки калош упираются снизу в стену, локти намертво прижаты к бокам, и только скрюченные от натуги пальцы в щели.

Хасан удивленно качнул головой. Оглянулся, спросил стоящую сзади Дуську:

- Как называется?

- Рояль, -  усмехнулась та. - Похоже?

Цыган и в самом деле похож был на пианиста, присевшего перед каменным роялем, положив руки на клавиши. Только стула под ним не хватало.

- Кто первый прошел? - ревниво спросил Хасан.

- Цыган. Теперь многие ходят...

- Хасан! - Нахал забрался с другими абречатами на макушку Кита, под красный флаг. Разбежался - и прыгнул через глубокий провал на Первый. Пролетел метров пятнадцать, снижаясь по крутой дуге, прилип на мгновение к вертикальной стене - и мягко съехал на карниз. А следом уже летели другие, распахнув руки, в бьющих по ветру шароварах.

- Прыжок Хасана! - с выражением произнес Цыган. Он подошел, растирая онемевшие пальцы.

- А ты что же?

- Пускай мелюзга прыгает, - небрежно ответил Цыган. - Ума немного надо... Лучше ты на Рояле сыграй.

Хасан тяжело глянул на него, но промолчал.

- Отвык от свежего воздуха. Голова кружится, - сказал он погодя. - Пережду пару дней... Зашевелились, гниды, - кивнул он вниз, где возле ларьков суетились торговцы - раскладывали товар, раздували огонь в мангалах. - Пошли отсюда. Смотреть тошно...

Ломанулись на Перья. Перья - два острых каменных штыка - торчали из земли, плотно прижатые друг к другу. Абреки как шли гуськом, так и поперли, не сбавляя шага, вверх по Уху, вертикальной складке. Хасан рисковать не стал, поднялся по Бабским катушкам, этажерке камней с обратной стороны. Встретились на верхушке.

Абреки прыгали с одного острия на другое, норовя спихнуть кого-нибудь вниз. Гуляш получил калошей в зад, не удержался и с диким воплем ухнул между Перьями. Хасан следил за ним сверху. Гуляш, набирая скорость, падал на землю. Метров за пятнадцать расклинился в стены локтями и калошами, притормозил, спрыгнул и отскочил в сторону. А следом уже, как горох, сыпались остальные: один повалился спиной вперед, как водолаз, другой вниз головой, скучно скрестив руки на груди. Нахал отмочил, чего Хасан и не видал раньше: с самого начала расклинился локтями и пошел кувыркаться, будто солнышко на турнике крутить.

Хасан выбрал паузу в абречьем десанте и так же с криком нырнул в Шкуродер. Пошел по-простому, без куража, притормаживая понемногу сверху донизу. У Шкуродера было два простых правила: нельзя жаться внутрь - со всего разгона заклинит в щели, нельзя наружу - потеряешь опору. Спрыгнул на землю, неторопливо шагнул в сторону, освобождая место остальным, потирая горящие локти, а душа по-мальчишески ликовала и рвалась снова наверх и снова - в гулкую пустоту, как много лет назад, когда впервые пересилил страх.

- Дуська на Авиатор пошла! - крикнул кто-то. 

Абреки задрали головы.

Дуська спустилась к Авиатору, глубокой расселине на середине Перьев, и несуетливо готовилась к прыжку, зная, что снизу смотрят. Зацепилась ладонью и носком калоши за край расселины, свесилась наружу, во всю ширину раскинув руки, прижавшись лицом и грудью к стене, дотянулась до кармана, пошарила в нем, притирая плотнее пальцы - и на секунду замерла так, распластавшись на вертикалке, как самолет. Здесь было невысоко, метров двенадцать, но снизу выступали острые каменные ножи.

Дуська широким маятником качнулась на одной руке, бросила карман и, плеснув шароварами, перелетела с одного Пера на другое и четко встала на узенький карниз, будто прилипла к камню.

Абреки одобрительно загудели...

По пути домой все разом вдруг свернули к одинокому камню в березняке. Ничем не примечательный трехметровый камешек был расколот надвое, над щелью краской было выведено Дуськино имя.

- Ну? Кто сегодня пробует? - Дуська по-царски уперла руки в кушак. - Главный приз на месте!

Абречата пересмеивались, похабно поглядывая на нее, подталкивали друг друга к камню.

- Разлюбили, что ли?

- Это что за хитрушка? - спросил Хасан следующего за ним по пятам Нахала.

- Дуськина щелка, - ухмыльнулся тот.

- Чего?

- Дуська ее нашла. Обещала - кто пройдет, с тем она и ночь спит.

- Ну и что, многие прошли? - не сразу спросил Хасан.

- Не... Цыган только, - нехотя ответил Нахал. - Это треплют все про нее, не верь. И сама она треплет...

Хасан глянул на Дуську. Она то ли слышала, то ли просто понимала, о чем речь, и, нагло улыбаясь, смотрела ему в глаза.

- Ну? - спросила она. - Есть желающие?

Хасан бросил папиросу в рот, прикурил.

- Гуляш! - повернулась Дуська. - Чего ночью сопел - меня вспоминал?

Гуляша вытолкнули к щели. Он обреченно глянул наверх, нахлобучил поглубже феску, потер ладони, разогревая пальцы, и пошел.

Хитрушка была непростая. Щель изгибалась крутой дугой, так что идущий должен был, зависнув на пальцах на гладкой, будто полированной кромке, опрокинуться вниз головой и переступать ногами по другой стенке, как муха по потолку.

- Не пройдет, - уверенно сказал Нахал. - Если б на плоском камне - делать нечего. А тут, видишь, в чем хитрость-то - кромка притоплена. Локти на излом стоят. Тут руки надо, как у Дуськи - у нее в обратную сторону гнутся, или грабли, как у Цыгана...

Видно было, как на каждом движении камень давил Гуляша в плечо, выжимая из щели, - вес туловища тянул его пальцы не вниз, как привычно, а вбок. Гуляш добрался едва по середины и надолго завис под хохот и свист абреков.

- Чего висишь? Созрел? - спросила Дуська. 

Гуляш, не успев даже распрямиться ногами вниз, сорвался и шмякнулся на спину, как переспелая груша. Поднялся, кряхтя и через силу улыбаясь, подошел к Дуське и наклонился, подставляя зад. Та сняла калошу, размахнулась и от души врезала ему по заднице:

- В другой раз, Гуляш! Пока подушку потискай!.. Опять меня ночью, бедную, согреть некому, - вздохнула она. - Пошли!..

Проходя в отдалении мимо Четвертого, Хасан заметил под вершиной тельняшки «беркутов» и остановился посмотреть. На одну сторону от верхушки камень был, как ножом срезан, внизу крутой склон обрывался отрицаловкой метров на пятьдесят. На этом пятачке был прочищен ото мха ход - петлей от верха до самой кромки и опять наверх. Один «беркут» шел по петле, другие обсели верхушку, наблюдали.

- Красиво, - оценил Хасан. Ход был не просто рисковый, но и страшноватый - спускаться-то надо вслепую, на ощупь. - Кто придумал?

- Петлю? Пиночет разведал на страховке, расчистил, потом уж понемногу другие ходить стали, - ответил Нахал.

-Ты пощупал?

- Не, откуда? - удивился Нахал. - «Беркута» близко не пустит.

- Куда не пустит? - удивился Хасан. - На камень?

- Ну... ихний столб.

- Что значит - ихний... - опешил Хасан, но договорить не успел.

- Гляди! - ахнули все разом.

«Беркут» вдруг проскользнул вниз, и только на самой кромке, когда сердце у каждого уже ухнуло вместе с ним в холодную пустоту, - он в неловкой позе зацепился за что-то, замер, не дыша, чтоб дыханием не столкнуть себя с последней опоры.

Маленькие фигурки «беркутов» засуетились на столбе. Раскручиваясь, к пловцу полетела «сопля» - страховочный трос, но тот не мог уже шевельнуть пальцем, чтобы не сорваться в то же мгновение. По страховке спустился другой, перехватил пловца за ремень, и их вдвоем вытянули наверх.

Абреки пошли дальше, тут же забыв мимолетное происшествие - плавали все и помногу раз, никто не убился и слава Богу. Но на подходе к Скитальцу наперерез им вывалилась толпа разъяренных «беркутов». Впереди пострадавший с ободранной щекой - видно, и лицом в камень упирался, когда плыл.

- Что, суки, абречье поганое - посмотреть хотели, как я гробанусь? А вот вам в глотку! - от плеча показал он. - Живой я!

- Ты что, с болта сорвался? - спросил Цыган.

- Кто?! - наступал пловец, протягивая растопыренные пальцы. - Кто маслом ход намазал? - на ладонях у него действительно жирно блестело машинное масло.

- Эй, погоди, - Хасан проталкивался вперед. - Дай разобраться.

Но было уже поздно.

- Бей красножопых! - раздался боевой клич. 

Кукла и Варежка привычно отскочили в сторону.

- Уйди, тетка! - «беркут» оттолкнул стоящую перед ним Дуську, та, не задумываясь, врезала ему коленом промеж ног и крюком по зубам. 

В одно мгновение перемешались тельники и красные развилки, замелькали над головами морские ремни и тяжелые кинжалы в ножнах. На Хасана с воем выскочил «беркут», занося березовый кол, увидал незнакомое лицо, молча обежал, и с воем помчался дальше.

- Пиночет! - заорал Хасан, заметив вдали стоящего на камне командира «беркуты». - Убери своих!

- Мы твоих со столба по одному покидаем! - проорал тот в ответ, возбужденно поправляя черные проволочные очки. - Вперед, ребята!

Хасан метался между дерущихся, пытаясь разнять, потом сбил с ног одного «беркута», другого. Дрались, как обычно на Столбах, ожесточенно, но с куражом, успевая похлопать по плечу упавшего врага: «Полежи, отдохни!» или напевая что-то сквозь зубы.

- Али-баба! - закричали разом «беркуты» и абреки: одни - ликующе, другие - предупреждая друг друга. По тропе на помощь тельняшкам неслись человек двадцать из «Али-бабы» в черных пиратских платках, повязанных со лба назад.

Абреки дрогнули и начали отступать к Скитальцу. Оттуда вдруг грянул нестройный залп: несколько абречат засели между камнями и поливали из обрезов поле боя мелкой дробью. Драка стала затихать, все уже не столько махали кулаками, сколько пытались заслониться врагом от дроби.

И тут Цыган с горящими глазами вылетел на середину, держа в распахнутых граблях по самодельной гранате, весело заорал:

- На кого Бог пошлет! - и изо всех сил запулил гранаты в небо. И первый сел, прикрывая голову руками.

Бог послал всем понемногу - и «беркутам», и абрекам, и самому Цыгану.

Битва завершилась, противники, погрозив друг другу на прощание, разошлись по домам зализывать раны.

На Скитальце Дуська, разложив брезентовую сумку с красным крестом, щедро заливала ссадины перекисью и йодом, бинтовала руки и головы. Одному, залепив рану на лбу пластырем, велела:

- В город. Швы надо класть.

Хасан мрачно курил, сидя на Феске. Потом исподлобья оглядел абреков и приказал:

- Бросай обрезы! Вот сюда, - указал он себе под ноги. 

Абреки неуверенно переглядывались. Нахал первый выступил вперед и положил перед ним обрез, высыпал из кармана патроны. За Нахалом другой, третий.

- Все?.. Что вы мне мозги полощете! - крикнул Хасан. - Выгребайте из щелей захоронки!..

Куча оружия перед ним росла. Здесь были и хорошие двустволки-вертикалки, и охотничьи карабины, и древние берданки, и самопалы с курком на резинке; рядом горка разнокалиберных патронов и несколько гранат. Последней Дуська, усмехнувшись, бросила маленький никелированный револьвер.

- Цыган?

Тот ехидно развел руками: хоть обыщи, ничего нет.

- Ладно. Возьми людей, сколько нужно, - велел Хасан. - Собери все это. Утопишь под нашим берегом, где глубже.

Абреки возмущенно загудели.

- Тихо! - крикнул Цыган. - Тихо, я сказал!.. Хасан, ты первый день здесь. Если не веришь мне - поживи неделю, сам увидишь: все изменилось! Не мы это начали. Когда сгорела «Беркутянка», «беркуты» заорали: «Бей абреков!». Все навалились - «Али-баба», «славяне», «эдельвейсы», «бесы». Хорошо хоть, «изюбри» помогли - еле отбились... И пошло: у одних избу обчистили. Кто? Абреки! У других дымоход заложили, чуть не угорели все. Кто? Опять абреки. Утром не знаешь, с кем вечером драться будешь. Мы тут одни против всех. А ты хочешь нас с голыми руками оставить?

- Здесь наш дом. Цыган. Можно жить дружно с соседями, можно ссориться, но в своем доме не стреляют... Ты знаешь, что это? - Хасан снял вышитую бисером феску, бережно стряхнул с нее песчинки. - Это корона абреков. Ей больше ста лет. Я получил ее из рук самого Змея. И пока она на моей голове, - он вернул корону на место, - мои приказы не обсуждаются.

На Скитальце стало тихо. Наконец, Цыган досадливо плюнул в сторону, кивнул:

- Гуляш! - Они начали собирать оружие. Хасан вызвал Нахала и еще троих абречат:

- Обойдете избы. Передайте, что завтра в полдень Большой Совет у Львиных ворот.

- Я к «беркутам» не пойду, - угрюмо сказал Нахал.

- Дуська, выдай им по белой тряпке. Парламентеров не тронут.

Старшие абреки со связками обрезов за плечом направились к Енисею. Младшие с белыми флагами поплелись по избам.

К полудню не пришел никто. Избачи посчитали зазорным прибыть вовремя - получалось бы, что они признают за Хасаном какие-то особые права. Абреки сидели на окаменевших корнях перед Львиными воротами - двумя пологими камешками, между которыми как нарочно, как перекладина ворот, лежал третий. Хасан курил, шагая вперед и назад.

- Всем объявили? - еще раз спросил он.

- Да всем...

- А до «Грифов» добрались? Или ноги лень топтать было? - остановился он через пару шагов.

- Да не придет никто, - ответил Цыган. - Зря сидим.

- Придут, - убежденно сказал Хасан.

И точно - минут через пятнадцать появились «беркуты» в полном составе. Не торопясь: будто бы шли себе мимо, глядь - кто-то сидит, дай и мы присядем неподалеку. Подтянулась «Али-баба», потом «славяне». Подходили молча, садились, не здороваясь, плотным своим кругом. Потом все разом задергались: кого ждем-то - и каждую новую избу встречали недовольным гулом. Опоздавшие огрызались, но, усевшись, тут же со всеми вместе начинали подгонять следующих.

Наконец Хасан поднялся на Львиные ворота. Все лица тотчас обратились к нему, раздался дружный хохот.

- Вот так и стой! А мы почетный караул внизу поставим!

- Эй, председатель! Президиум будем выбирать? - столбятники изгалялись, как могли - больше от досады, чем для смеха: опять абрек встал выше, как начальник.

Хасан, не обращая внимания на подколы, деловито оглядел сидящих. Собралось человек двести и, хоть шли нехотя, однако все были при полном параде: и «беркуты», и «Али-баба», «изюбри» в старорежимных галифе и гимнастерках, «славяне» в застиранных буденовках и красногвардейских бантах на груди, «бесы» в душегрейках овчиной наружу, «эдельвейсы» в голубых олимпийках. Пришли даже Богом забытые «Музеянка» и «Идея». Теток, как всегда, было мало - по две-три на избу.

- А «Нелидовка»? - оглядывался Хасан. - Ага, вижу. Кого нет? «Грифов»?

- И не будет. Плевали они на тебя с твоим собранием. Давай, говори, чего хотел! До вечера сидеть, что ли?

- Мужики! Уважаемые избачи и уважаемые подкаменщики! - начал, наконец, Хасан. - Обойдемся без «Грифов», черт с ними. Это они без нас не обойдутся! Но об этом пускай у них голова болит... Десять лет Большой Совет не собирали! Как же так, мужики? Как жить-то, если вот так не собраться всем, не потолковать? Сто лет на Столбах люди живут, и сто лет никому тесно не было. Любой свободный человек, кому внизу дышать нечем - приходи, выбирай избу, а если никто не нравится - свою строй. Сюда все шли, кого внизу власть давила - и беглые, и староверы, и коммунары, и дезертиры, и красные, и белые. И все дружно жили, никто никому не мешал...

- Ты лекцию не толкай! - зашумели столбятники. - Без тебя знаем!

- Я к чему, мужики? Я десять лет здесь не был. Почему - все знают. Спешил в дом родной, а вернулся в дешевую коммуналку. Принесли снизу городскую заразу - все делить. Дед мой, Бабка твоя, а на Внучку, вообще не смотри. Раньше у каждого все столбы были, а теперь свой, но один. Вот и сиди на нем орлом всю жизнь. Не выйдет так, мужики! Не делятся Столбы! Или они есть, или нет! И я, Хасан, собрал вас, чтобы сказать: с этого дня все столбы открыты, нет больше ни «беркутиных» камней, ни абречьих. Милости прошу и на Первый, и на Перья, а мы сегодня идем на «беркутиную петлю»! Законы на камнях старые и всем известны: на занятый ход не лезь; пропусти, кто вниз - ему труднее; не помог пловцу - вон со Столбов! Все!

- Ага! Они нашу избу спалили, а мы им - здрасьте! - крикнул кто-то из «беркутов».

- Только пусти абречье - последние калоши сопрут! - подхватила «Али-баба».

- Кто сказал? - вскочил Цыган. - Ты, пират недоделанный, ты у меня свой платок на глазу носить будешь! На деревянной ноге скакать!

Абреки по привычке сразу схватились за кинжалы. Избачи тоже вскочили с мест, разворачиваясь стенка на стенку. Вымуштрованные тетки разбежались в стороны, чтобы не мешать, только Дуська осталась в боевых порядках.

- Тихо! - перекрикивая общий ор, гаркнул Хасан. - Я не все сказал!.. Кто видел, что «Беркутянку» подожгли абреки?

- Да все знают!

- Я спрашиваю: кто видел? - раздельно сказал Хасан. - Пусть выйдет сюда и скажет! Законы все знают: вора - на столб! А я бросаю корону и ухожу к чертовой матери! Ну? - он снял корону.

Избачи шумели, но никто вперед не выходил.

- Кто из стариков есть? Пиночет! А это чья там противная рожа в «изюбрях»? Это ты, Грач? Не дайте соврать!.. Мы с вами никогда не целовались. И дрались, и с белым флагом ходили. И веревку ночью поперек тропы натянешь, и перцу на печку бросишь - всяко было. Но как вы могли поверить, что самый поганый, самый последний столбятник может намазать маслом ход и прийти смотреть, как из другого мозги вылетят? Не может такого быть!.. Пока мы деремся - одна изба сгорела. И остальные сгорят! Кому-то нужно, чтобы мы все попередрались и по своим столбам расселись, чтобы передавить нас поодиночке. И я подозреваю, кому это нужно!

- Ну, говори! - столбисты затихли, глядя на него... Хасан выдержал паузу...

- Менты! - крикнул вдруг кто-то. Между деревьев мелькали, охватывая поляну, серые ментовские мундиры.

Юрий Коротков. Абрекъ. Продолжение

Автор: null

Владелец: Деньгин Владимир Аркадьевич

Предоставлено: Деньгин Владимир Аркадьевич

Собрание: Ю.Коротков. Абрекъ

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©