А.Л.Яворский. Столбы. Поэма
Часть 7. Рукавицы
Идут от былей небылицы
Передают из уст в уста
Про две гигантских рукавицы,
Стоящих на верху хребта.
Что было - только время знает,
Нас быть тогда и не могло,
Но вид их нам напоминает
О том, что было и прошло.
Раз под вечер, когда жара свалила,
Прохлада от хребтов ползла к ручьям,
И ночь как будто победила,
Заставив сумерки сгуститься по логам
Компаньей небольшой, всего нас было трио,
На первой маковке Четвертого Столба
Мы, солнце проводив, лежали и лениво
Смотрели вдаль и около себя.
Там Первый и Второй, как два зарода,
За ними горизонт в лесах, хребтах,
И в этой дали вечеру в угоду
Все в слабых стушенных тонах.
И как-то исподволь любуясь, созерцая,
Мой взор остановил Второй.
Какой гигант, громадина какая,
И сам хребет под ним титан какой.
И по хребта вершине вниз сходящей
Я мысленно до Рукавиц скользнул,
Их силуэт теперь, особенно разящий,
Как будто даже лень спугнул.
И в очертаньях их представилось два шлема,
Времен нашествия французов на Москву,
И новая, навязчивая тема
Заставила вписать в скрижаль еще главу.
И в этих двух стоящих радом стенах
Мне чудилася схватка двух борцов,
Обычная борьба для цирковой арены,
Русско-швейцарская с захватом поясов.
Тела их там, внизу хребта лесного.
Здесь только две в уборах головы.
Они сошлись, схватились, и ни слова,
Как молчаливые гранитные столбы.
Тот слева, ниже что, подсел. Попытка
Поднять противника, крутнуть и положить,
Обычная к финалу сметка,
Чтобы борца опоры всей лишить.
Но этот выше что и справа – здоровее
И как борец не так то, видно, прост
И левого борца обычная затея
Удастся ли? К тому же малый рост.
Но сильное фигуры напряженье,
Вернее треуголки, говорит
За страстное борца решенье,
Который думает что все ж он победит.
В нем вижу я портрет Наполеона
Из Третьяковки, с Верещагинских картин,
Где император, бросив роскошь трона,
В Москве среди им созданных руин.
И здесь в тайге темнеющей, угрюмой,
На том хребте в чудовищной борьбе
Он с тою же настойчивою думой,
Представивший себя своей судьбе.
Мечты побед и грезы славы,
И мысль о власти без конца,
И вольность боевой забавы
При бледной дерзости лица.
Таков борец, иль рукавица слева,
Он, как сейчас стоит передо мной,
С лицом без радости, без гнева,
С своей надменной, гордой головой.
Второй борец, иль рукавица справа
(Она с напалком – правая рука)
Не из искателей бездушной славы,
В нем сразу видно руссака.
Покрепче телом он, помешковатей,
И при попытке левого поднять,
Он, как все русские по складу тороватый,
Старается себя в обиду не отдать.
Спокойно будто дался, опустился,
Но сам уперся в землю на ногах,
Чтобы противник не словчился
И не свалил его, подняв на мах.
Спокойствие во всей его фигуре,
И в крепкой, неуклюжей голове,
Он с виду флегматичен по натуре,
Но в нем холерика часть не одна, а две.
Я узнаю России генерала
Медлительно-спокойного борца,
Которому Россия шпагу дала,
Чтоб он довел борьбу ту до конца.
Кутузов. Как сейчас передо мною
Совет военный, в Филях он сидит
С опущенной лохматой головою,
И впечатление такое – будто спит.
Склонил он голову, почти на грудь, седую,
Ноги расставлены, а левая рука
Спокойно на углу стола не протестуя
Лежит. Вид дряхлого, больного старика.
Но мысль одна в той голове поникшей –
Поизмотать врага от родины вдали,
Чтоб враг зарвавшийся и к стуже не привыкший
Узнал все тяжести чужой ему земли.
И он пошел на все в своем решеньи,
И даже больше чем на все пошел,
В приказе отступать на место наступленья
И сдать Москву врагу на произвол.
Рискованный маневр – отдать почти столицу
Врагу. Ужасный, странный стих…
Какие б видел он в тот миг печали лица
Всех боевых соратников своих.
Но он не видит их, он думает иное,
Доступное лишь одному на том пути –
Поистощить врага любой, любой ценою
И армию спася к победе с ней прийти.
Два профиля, достойные друг друга,
Натуры две, одна другой сильней,
Две силы равные на общем ратном круге
Сошедшихся в бою богатырей.
Громадных два столба – химеры Рукавицы,
Стоящих наверху того хребта,
Как были там, а здесь как небылицы,
Фантазии и образа черта.
И молча созерцали мы арену
Среди ушедших вдаль щетинистых лесов,
А ночь пришла сама собой на смену,
И тьма легла в логах между хребтов,
И стали холодны граниты в мраке ночи,
Туманы залегли подобно серебру,
Зажглись на небе звездчатые очи
И потянуло вниз к горящему костру.
И мы ползли на ощупь, по развалам,
Скользили, пробирались, и крались,
И времени прошло совсем не мало
Пока все трое мы спустились вниз.
И у костра мы долго рассуждали
О двух борцах, стоящих над хребтом,
Теперь наверное в густой туманной шали
Закутанных в хаосе гор лесном.
Поборет ли? И кто кого поборет?
Истории язык нам ясно говорит.
И это всем известно и без спора,
Что Бонапарт Кутузовым разбит.
А здесь обоих их поборет только время,
Летящее в движении минут,
Дробящее седых гранитов темя,
Их уносящее в далекий, вечный путь.
25.01.44
Оригинальный рукописный текст: стр.1,
стр.2
 
А.Л.Яворский. Столбы. Поэма. / Часть 7. Рукавицы
Автор: Яворский Александр Леопольдович
Владелец: Павлов Андрей Сергеевич
Предоставлено: Павлов Андрей Сергеевич
Собрание: А.Л.Яворский. Столбы. Поэма
| 
Люди
Скалы
