А.Л.Яворский. Столбы. Поэма
Часть 28. Львиная пасть
Вот пасть так пасть,
А что за голова!
Не дай бог в эту пасть попасть -
Пасть каменного льва.
И все же лезут в эту пасть
Охотно друг за дружкой.
Такая видно в людях страсть
Играть у жерла пушки.
И страшных не боясь зубов,
Сидят во Львиной пасти,
Поют о прелестях Столбов
Веселые от счастья.
 Я
по секрету вам скажу –
Пусть будет льву не любо,
Я тоже там не задрожу –
Ведь этот лев беззубый.
И нечем зверю раскусить
Столбовского буяна.
Ну что ж, не нам о том тужить,
Что лев не без изъяна.
Однажды тропою столбовской брели
Так просто, чтоб только бродилось,
И между собой разговоры вели
О том, где бывать приходилось.
Один говорил о Саянских хребтах,
Где их Енисей прорывает,
Другой – о безбрежных его берегах,
Когда в океан он впадает.
А третий о западе нам рассказал,
Четвертый сказал о востоке,
Что там он бывал, где никто не бывал,
О чем-то глухом и далеком.
А пятый заметил – “Я все повидал” –
Везло ему, видимо, счастье.
“А вот у себя на Столбах не бывал
ни разу во Львиной я Пасти”.
И все подхватили – “Давайте, пойдем”,
И тотчас на тропку свернули,
Что с Пасти идет в нажимной водоем.
И песню под шаг затянули.
И ход стал быстрее, уверенный шаг.
Да, лазы – великое дело.
Лаз действует точно таинственный маг
На наше усталое тело.
Откуда-то резвость пошла по ногам,
Мы быстро до Пасти добрались.
И лев улыбнулся всей пастию нам,
Как будто давно не видались.
Мы все на ходу, исключительный лаз,
Отличный от всех, ход что надо.
Во-первых – должны мы зайти за анфас
И лезть, начиная от зада.
С площадки, что плечиком служит для льва
На Перья ход дерзкий, без лести,
И тут же налево, где Льва голова
Есть в ухе ход, тот что нам лезти.
Зовется неправильно всеми тот ход,
Спешу здесь поправить ошибку,
Его называют всегда – Пищевод,
Что лишь вызывает улыбку.
Вернее – Евстафьева это труба.
Из глотки ведет она в ухо
Анатомия ясна и точна Столба –
Голова – это вовсе не брюхо.
И этой то трубкой вползли в ухо Льва
Гуськом. Не пролезти здесь рядом.
И смеху же было, когда голова
Чия-нибудь стукалась с задом.
И если бы кто-нибудь мог увидать,
Как мы в том туннеле плелися,
Уверенно можно заране сказать –
От смеха б кишки порвалися.
Но выползли с честью из темной трубы,
Никто не застрял в ее щели.
Мы в Пасти. Пред нами большие Столбы.
И сразу же песни запели.
Такая кругом тишина и покой,
И песня над лесом несется,
И где-то какой-то гранитной стеной
Нам эхо сюда отдается.
И помню мы “Травку” тогда завели
Лихую, с певучим разливом,
Внимали ей сверху до самой земли
Столбовские наши массивы.
 И
песни мы пели не час и не два,
А столько – пока не устали.
Неслися из пасти смиренного льва
Те песни житейской печали.
И пели веселые песни порой,
В тех песнях веселье и сила.
И эхо бежало над тихой землей
И вдаль по тайге разносило.
Эх, песни родные, мы с вами живем,
Душа на простор с песней рвется.
В веселье и горе мы песни поем –
Ведь с песнею легче живется.
А сколько заботы и сколько труда
Из камня наладить эстраду,
Чтоб звук зря не шел никуда
И лился от камня каскадом.
И эхо тайгу услаждало бы в нем,
И песни б неслися в просторы,
И спящие чутким, чуть дремлющим сном
Их слушали камни и горы.
Велики дела на земле тут у нас,
С природой созвучно искусство,
И нам немудрящий Столбовский Парнас
Мгновенно приводится в чувство.
Лишь стоит кому-нибудь мысль предложить
Полазать, попеть, почудачить –
Столбисты сумеют задачу решить,
Их это совсем не задачит.
И в Пасти же тут над обрывом губы
Под “Дубу” сплясали немного,
И медленным цугом назад до трубы
Ползли по обратной дороге.
И снова нас всех поглотила труба,
И снова мы в ней пресмыкались,
И вылезли снова на цоколь Столба,
Вновь пели, плясали, смеялись.
Потом поспускавшись на землю с камней,
Окинувши Столб беглым глазом,
Пошли, оставляя эстраду и в ней
Молчанье до нового лаза.
И, идя тропою, я друга спросил,
Того, что не лазивал в Пасти –
“Ну, как Пасть?” – и тихо он мне сообщил,
Что он – “Позабыл все от счастья”.
И все, что он видывал –все ерунда
В сравнении с Пастью, несчастье.
“Вот всех бы туристов собрать – да сюда,
чтоб слушали песни из Пасти”.
Чтоб видели зубы различных цветов
В движении, редкие зубы,
Чтоб знали они, что внутри у Столбов
Проложены странные трубы.
Что здесь у эстрады гранитного льва
Отсутствуют зрителя массы –
Ничья не болит от того голова,
Что целы билеты у кассы.
Да кассы и нету, зачем ей здесь быть,
Раз все удовольствия даром,
Таланты сумеют себя оценить,
Они ведь столбисты недаром.
Пусть знают последнее, что надо знать,
Что камни то сами – артисты.
Умеют они и попеть и смолчать
Коль их в том попросят столбисты.
В зените осеннего ясного дня
Лежал я у Пасти в оскале,
И день был особый, как раз для меня,
Овеянный дымкой печали.
И лес был задумчивым мне в унисон,
И сосны недвижно стояли,
Брусничник, ковром опоясавший склон,
Виднелся в межкронном провале.
И солнышко грело, и было тепло
Лежать даже в каменной Пасти,
И солнце, как летом, сосняк развезло
Лучом опьяняющей страсти.
Я вспомнил на стане под Пастью костер
Плод глупой несдержанной шутки.
Сжигая хлам леса и жизненный сор
Горел он здесь целые сутки.
Для тех, кто не думал его затушить,
Он должен был быть постоянным
И чтобы костер навсегда сохранить
Не спал всю ночь дежурный от стана.
И было другое в компаньи той зло –
Мозги раздирались на части,
Однажды ей в голову что-то взбрело
Принесть жертву каменной Пасти.
И тотчас же был обречен бурундук –
Поджарить живого пытались.
И много подобных и штучек, и штук
В компании этой случалось
Но кто навязал им подобный кошмар?
Мы, помню, того не узнали,
Но, возмутившись, такой дали жар –
Почище певучей морали.
И тотчас костер неугасный погас,
И жертвенник рухнул нежданно,
И в клятве они уверяли всех нас
Покончить все дикости стана.
И правда, подвижка случилась в умах,
И даже компанья распалась,
И только кострища следы на камнях
Как память о прошлом остались.
И думал я, глядя с отвеса губы,
Зачем им пришла та охота?
Ужели так бледны собою Столбы,
Что нужно наносное что-то?
И эту вот тему не раз я пытал,
От ней мне ни сна, ни покоя,
Но как не пытался, а все ж не создал
Столбам их столбиста героя.
 Кто
он? Вздыхатель ли влюбленный
В красоты сказочных Столбов?
Мечтатель, лазом увлеченный,
Не знающий спокойных снов?
Других себе не представляю,
Они и не нужны Столбам.
Им всем бродящим в общей стае
Героя место не отдам.
Пусть будет наш герой мечтатель,
Пусть он порой и не поспит,
Немых стремнин завоеватель,
Отважный стенолаз и гид.
Иль пусть вздыхает о прекрасном
И бродит в сказочных камнях,
Глубокий вздох пусть не напрасно
Порой застынет на устах.
И есть о чем вздохнуть. Неверно,
Что красками Столбы бедны,
Что в гамме тускло-равномерной
Сурово выглядят они.
А разве солнце не играет,
А разве зори не горят?
Кто говорит, того не знает,
Что камень яркой краске рад.
А что касается до формы –
Пойди-ка, поищи такой.
Все перекрыты в этом нормы.
Один курорт лишь “Боровой”
Столбов достоин. Врать не стану,
Я их обоих полюбил,
И чудный жемчуг Казахстана
Я трижды в жизни посетил.
Там, на краю поляны леса,
Влюбленный взор я рассмотрел
При виде камня Ок-дже-Песа ,
Он у казаха загорел.
И женщина, была что рядом,
Прижавшися сидела близь,
Своим безбрежно-грустным взглядом
Смотрела на Синюху в высь.
Я, посмотрев на них, подумал –
Столбовская влюбленность в нем и в ней,
Как мы – вздыхатели, торжественно, без шума
Впивающие красоту камней.
Но этого все ж мало для героя
Каким его я мыслю для Столбов.
Должны быть у него свои устои
И главное – дела. Дела без слов.
И предо мною образ смелый
Вставал в тумане прошлых дней,
В нем слово, скованное с делом,
Закон тайги немых камней.
В нем сила к подвигам великим,
Уверенность в себе, настойчивость, упор,
И бескорыстная любовь к каменьям многоликим,
Бесстрастным сторожам лесистых гор.
И дружба – лучшее из чувств вселенной,
Какое знал доселе человек,
И творчества полет, и вдохновенный
Фантазий беспредельный бег.
И лучшее от ласки и от страсти
Того, что все любовию зовут,
Спокойное в сужденьи беспристрастье,
И совести жестокий самосуд.
Вот – мой наказ столбовскому герою,
В скрижали у костров записанный портрет.
Да! Я его никак не перестрою,
Поскольку на пути к нему и “но” и “нет”.
А что касается до дел – я сам не знаю,
Какие подвиги он должен миру дать.
И только мысленно его воображаю
Готового безропотно свершать.
Так думал я, лежа в открытой Пасти,
Сгорал закат за спинами Столбов,
И, вместе с ним, стихали страсти,
Будившие покой неведомых миров.
И образ медленно тонул в дремавшей тени,
И, растворившись, там внизу совсем исчез.
Я встал пред ним средь Пасти на колени
И долго всматривался в уходящий лес.
И долго у костра мы с другом обсуждали
О том, каким герою быть.
Но как сейчас – так и тогда не знали,
Какие подвиги он должен совершить.
7.09.45
Оригинальный рукописный текст: стр.1,
стр.2
   
А.Л.Яворский. Столбы. Поэма. / Часть 28. Львиная пасть
Автор: Яворский Александр Леопольдович
Владелец: Павлов Андрей Сергеевич
Предоставлено: Павлов Андрей Сергеевич
Собрание: А.Л.Яворский. Столбы. Поэма
| 
Компании
Люди
Скалы
