Последний рассвет

Виталий Деньгин

Человек является рабом своего тела! Он является рабом своих комплексов, связанных с этим телом, несовершенства тела в чём-то. Но у человека есть очень хорошая способность: учить тело. Если научить тело управлять чем-то, что тебе неподвластно, будь то лыжи, парус или воздух, ты становишься намного свободнее. И именно то, когда ты можешь управлять своим телом, а не зависеть от его капризов, можно считать счастьем.
А. Нескородов.

Саньке никак не удавалось толком выспаться. Позавчера вечером его приманило к душевно поющим томичкам. Славные девчонки! Санька послушал-послушал, как они поют, не утерпел молчать, да и рассказал им одну из самых любимых своих историй - как ездил в деревню к деду в Барабинск, еще семилетний, и там неоднократно бился с одним крупным и злопамятным гусем. Потом до кучи рассказал, как дед учил его кататься на тракторе. Потом подкатило лирическое: в красках и лицах описал, как деду случалось забухивать. Потом - потом всё как-то внезапно закончилось: во втором часу ночи томички зашевелились и разошлись спать.

Вчера вечером москвичи выкатили ноут с классными фильмами. Фильмы он, правда, уже видел, но ведь это так здорово - смотреть кино, тепло устроившись на принесенном издалека, из цивилизации, настоящем раскладном стульчике, в хорошей компании, под обалденными каравшинскими стенами, огромными звездами и луной... Он попал в лучшую из своих сказок - и она была вокруг него, наяву, и всё у него здесь получалось, получалось просто замечательно, и позади была стена Асана, а впереди - две недели настоящего альпинизма и, будем надеяться, хорошей погоды... И его несло и несло - без предела... Саньке так много чего хотелось обсудить с друзьями, что он опять сорвал голос. Не помогли ни вкусное холодное пиво, ни спешно заваренный горячий чай...

Ночью у него совсем туго заложило нос; слизистую он еще раньше иссушил нюхательным табаком, а за ночь еще и залил в ноздри почти полпузырька нафтизина, на что нос взбунтовался и наотрез отказался дышать. Ртом вдыхать тоже было больно: всё мигом пересыхало и горло начинало свербить еще сильней. Санька немного поворочался, попытался - безуспешно - нагреть себе норку в спальнике и, сердито пробормотав всё испортившему носу "черт!", всё-таки потянулся и высунулся на прохладный воздух. Было еще совсем темно.

Внезапно снаружи послышались слабые трески и хруст: в атаку на лагерь пробирались коровы. Каравшинские коровы, как истинные хозяева ущелья, считали себя в полном праве инспектировать состояние дел в лагере и забирать излишки. Но, чтобы не создавать лишних проблем постояльцам, предпочитали делать всё в темноте и тихо. Санька быстро растолкал Игорёху, оделся, перескочил залежи неразобранной снаряги, и вдвоем друзья вышли на неприятеля.

Тактически коровы вели бой вполне правильно. Как истинные сумеречные ниндзя, они умело маскировались, быстро и ловко перегруппировывали ряды и обходили защитников по флангам. Слабостью их был только низкий боевой дух. Поэтому, встретив бурное сопротивление - град чувствительно пущенных камней, сопровождаемый воинственными и вполне непечатными криками друзей, - коровы довольно быстро отступили и ушли искать счастья выше по склону. Вскоре на смену им пришла следующая упрямая скотинья волна... Но измором взять красноярских альпинистов тоже довольно непросто! Друзья увлеклись процессом битвы, а потом даже перешли в контратаку. Когда коровьи ряды, наконец, поредели, лагерь остался уже довольно далеко внизу.

Высоко в небе вышло солнце. Поплыли в синей дымке заснеженные склоны далекого Туркестанского хребта, загорелись ближние вершины, и полоса света начала свой медленный спуск по противолежащему склону ущелья. Вот уже подсвечена морщинистая Жёлтая скала - несложная, на ней альпинисты в Каравшине обычно разминались, начиная череду восхождений, и Саньку она интересовала мало. Он отвлекся от погони за очередным ретивым бычком и засмотрелся на медленное победное шествие света. "Солнце по склону спускается, как будто книгу читает, - строчку за строчкой, куст за кустом", - подумал Санька, и эта мысль так понравилась ему, что он, не додумав, поспешил разделить ее с Игорёхой. Нос всё еще не дышал, говорить было трудно, поэтому фраза вышла с клочками слов, что-то навроде: "Класс!... тепло... скалы нагреет... парить... братан", - но Игорёха всё понял и ответил тоже в лад, совершенно понятно для обоих: "Как и вчера... потом можно еще на Жёлтой..."

Санька обернулся на темный склон своей стороны ущелья. По большей части он был покрыт мелким ворсом приземистых, жестоко выкрученных ветрами деревец, но ближе к спуску в низину открывались травянистые проплешины, увенчанные парой крутолобых скалок, упрямо выпахивающихся из гладкой линии гребня горы. "Погуляем там..." - нараспев, уже не замечая, вслух ли или молчком, плавно выдохнул Сашка. Его опять накрыла волна счастья, но в этот раз с каким-то новым, прежде не испытанным, влажным, росистым, терпким и захватывающим его ароматом мгновения - мгновения, расшифровать которое вряд ли хватит и вечности.

Развернувшись, они побежали в лагерь. Да что там - полетели, скользя по-над мокрой росистой травой, ловко выбирая между камнями, куда ступить, точными виражами огибая кусты. Навстречу солнечной полосе, уже добравшейся до крайних палаток и заискрившей небесную синь ручья. Заложив крайний вираж у палатки, Санька развернулся лицом к склону - и тут же уткнулся в волну мягкого, щекочущего тепла: встретил первый сегодняшний солнечный луч.


Facebook Instagram Вконтакте	Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов. Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал
веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©