Вот и главно
Начало августа в тайге самое теплое время. Большинство трав и все деревья уже
отцвели. Созревают плоды. До осенних дождей еще есть время, а летние уже прошли
в июле. Наступило время некоторого засушья. Вновь вспыхнули пожары тайги от
неосторожности ягодников с кострами. Самое время наливу ягод. Вслед за
жимолостью, клубникой и кислицей начала буреть смородина, поспела черника,
дозаривается и скоро будет красной брусника. Малина кое-где тоже поспела, но
продолжает и цвести. Целые вереницы ягодников потянулись по таёжным тропинкам. С
мешками за спиной, набитыми пустыми туясьями, с ведрами и корзинами на руках.
Ягодные места давно известны большинству из них, а некоторые получили даже
названья по их именам или фамилиям. Вот Копьева гора, Акулькина грива, а
вот Ильичева рассоха или Ивахов ложок.
Я шел Манской тропой на Ману и, нажимая на ход, обогнал до 20 ягодников.
Перейдя Слизневу рассоху и пройдя с полчаса, взял на юго-восток, думая попасть
на покати Индея. Пройдя немного, я ясно услышал стук топора, нарушивший тишину
тайги и затем шум падающего дерева. Свернув в сторону звуков, я вскоре же набрел
на людей, занятых строительством из вновь рубленого с пня леса небольшой таёжной
избушки. Здесь, в густой чаще леса, куда только ненароком через хитросплетение
ветвей густых елей заглядывал луч солнца, на поваленной пихте сидел знакомый
базаец-охотник Семен Иванович Мезенин. Сзади него стоял другой крестьянин той же
Базаихи - Андрей. Семен Иванович показывал пальцем на только что подрубленную
ель, комель которой еще был на пне, и оба смотрели вверх по направлению этого
жеста.
Бродни, картузы, широкие рубахи и шаровары, а также надетые сверху "спинжаки"
сразу говорили о таёжных вкусах в одежде этих сибиряков. В тайге такой
просторный костюм только и мог выдержать все испытания и оказывался закрепленным
в быту промышленника.
- Вот и главно, она на осине и зависла. Надо бы ее направо
валить, она бы и пошла в чащину.
- Ничего, - сказал спокойно Андрей, доставая кисет и вытирая потный лоб
рукавом, - закурим и мы ее отведем с осины.
И Андрей завернул цигарку, не торопясь спрятал кисет в карман, вынул огниво,
почикал его о кремешок, предварительно растеребив кусочек трута, и закурил от
него дымящегося при быстром вращении в воздухе.
- Время-то какое. Ай-ай! Самое что ни на есть дорогое, - со вздохом сказал
Семен Иванович, - сейчас бы на Мане солонец подкормить, на Тюбиле, а то вот и
осень подойдет. Вот и главно, что зверь пойдет нюхтить да лизать землю и
натакается, гляди ходом и найдет соль опеть. А там и пообвыкнет и будет держатца
поблизости. А тут кака корысь в этой избушке. Да мы ее уснем достряпать в два
дни. Вот и главно, руби чашку поболе, обрубился, клади поболе моху, вот и вся
наша таёжная наука. Пословица-то как говорит: "Если бы не клин, да не мох,
так плотник бы давно сдох". Вот и главно.
- Нет, Семен Иваныч, нельзя, посулились к сроку, значит и надо кончить.
- Вот и главно, что посулились, а разе мы
не поспей, да она куды от нас уйдет? Никуды. Как есь кончим. Вот и главно,
што кончим. Не давши слово крепись, а давши - держись. Так и есть. Вот и главно,
што кончим, да только не сейчас.
- Бог помощь, - сказал я, - выходя из чащи к базайцам.
- А! - сказал, приветствуя меня, Семен Иванович. - Столбисту почтение,
- и он бережно взял протянутую много руку, как бы боясь ее измять. - Это ты как
же суды попал в таку чащину?
- Да вот, проходом на Ману. Шел, услышал кто-то в тайге рубится, ну и
свернул. Хочу отсюда Индейскую покать нащупать, да каким-нибудь ложочком и
выйти.
- А вот и главно, что тут до Индея, одново дыхнуть - и Индей, а покать
вот-вот сама тебя позовет, ну кака верста, не боле. Как ельник пройдешь, будет
рассошка, ты ей и иди, прямо на стару Черепановску и выйдешь, а там и Индей. Вот
вишь и главно, что погодье-то како, только и бродить, а вот мы с избушкой
связались, аж зло берет. Заглядывай к нам на Тюбиль, поди знашь где-ка он?
- Знаю, знаю, спасибо.
- А переправиться - это пустово, у меня чуть наискосок на той стороне
лодченка спрятана, в ложочке лежит, бери и плыви.
- Спасибо, только едва ли, Семен Иванович, я думаю сойду в Ману, сгоношу
салик, да и сплыву в город.
- Вот и главно, што лесу на салик на Мане сколь хошь, теперь он от сплаву
этим мулем в каждом кусточке на берегу никак бревно лежит, бери и плотись.
Берега-то ешшо не чистили.
- А вы кому или себе избушку рубите? - поинтересовался я.
- Да вишь тут один городски занарядили за сорок рублёв, мол, построй. Построй
где ни на есь глуше, в трышшобе. Ну, пообешшались, и вчера с утра и начали
рубиться; лес валить, да класть. Дохтора каки-то, охотничать говорят будем. Вот
и главно, што охота.
- Ну что-ж, доброе дело, пусть себе охотятся, на твой век, Семен Иванович,
зверя в тайге хватит.
- Вот и главно, што хватит на всех,
он ведь на одном месте не стоит, а все идет.
В это время, не принимавший в разговоре участия Андрей, подошел к комлю
дерева и стал круто стесывать его сбоку, как бы заправляя торец на клин.
- Постой, Андрей, - сказал Семен Иванович, - да ты никак ее пустить винтом
хошь?
- Ну да, - отозвался Андрей.
- Вот и главно, винтом-то она али пойдет, али не пойдет, - и с этими словами
Семен Иванович поднял с земли топор и подошел к комлю.
- Давай-ка я порублюсь.
Топор сильным ударом заходил по дереву. Я занял место Семена Ивановича и стал
следить за рубщиками.
"Ак!" - неслось глухо за каждым ударом топора. Аканье в
такт удару топора у настоящих плотников - это профессиональная привычка,
способствующая спокойному, но сильному вздоху и выходу и гарантирующая рубящего
от "задышки". Семену Ивановичу, как таёжнику, всегда
имевшему дело с топором, видимо, сама собой далась эта смекалка дышать в
такт с поднятием и опусканием топора. Лесина зашевелилась вверху и, сделав
небольшой поворот заметно подвинулась ближе к концам осиновых веток.
- Мало, надо ешшо, - сказал Андрей.
- Вот и главно, - согласился Семен Иванович, - давай, руби рядом с
моим, авось сообча вывернем.
Действительно, после нескольких ударов топором, Андрею удалось повернуть
дерево еще. Он отошел немного в сторону и, воткнув топор
в пень, носком навалился на топорище грудью и дерево, скользя и поворачиваясь,
пошло и с шумом рухнуло на траву, сломав попутно кустарниковую
поросль.
- Вот и главно, оно завсегда так быват, когда сразу не смекнешь куды валить
надо. Так, пожалуй, всю тайгу друг на друга нацепляшь, а толку мало будет. Да
ты, - обратился ко мне Семен Иванович, - оставайся с нами чай пить. Мы вот череп
у избушки выложим, - указал он на верх избушки, - попьем вместях чаю, да тоже на
Ману подадимся, дела там наши охотницки есь у нас, а на обратном пути наколем из
осины половиннику, да и кончим ее. - При этом он поглядел на Андрея, как бы
желая слышать его мнение. Андрей ничего не сказал и только слегка махнул рукой,
зная что перечить Семену Ивановичу трудно и мысленно поневоле согласился.
Я отказался от чая и, поблагодарив охотников, пошел своей дорогой.
Да! Семен Иванович - это настоящий охотник и таёжник. Тайга - это его
дом. Он вошел в неё, как говорится, до мозга костей. Я хорошо знал
обоих братьев Мезениных Егора и Семена. Какая резкая противоположность они друг
другу. Егор Иванович был крепеньким крестьянушкой, имел большой хороший дом с
5-ю окнами, выходившими на улицу; ворота с двумя калитками. Между домом и
воротами была длинная скамейка человек на десять для праздничного сидения
"за воротами" и бесед с односельчанами.
Дом с терраской ежегодно сдавался на лето двум семьям городских дачников, с
которыми и зимой Егор Иванович и его жена держали связь, заезжая при случае или
с базара обогреться и попить чайку. Сами хозяева на лето уходили в амбар,
приспособленный временно под квартиру. Сена у Егора Ивановича заходили за сена.
Хлеб в зерне и муке не выводился, а излишки продавались.
Было несколько лошадей и дойных коров. Крепкая семья с полем,
огородом и со скотом. Об Егоре Ивановиче в Базаихе говорили как о
первом человеке и чинно с ним раскланивались на улице. Крепко он держал в руках
свое хозяйство, дом и семью, во время и с избытком заготавливая всё от
дров до огородных и полевых культур.
Совсем другое дело был его брат Семен Иванович. Жил он на другой стороне
речки в старой и почти непокрытой крышей избенке в одну комнату. Эти места
правобережья считались малярийными и холодными и ни один дачник никогда
здесь не искал себе летнего уюта. Но Семену Ивановичу, больше жившему на Мане,
чем в Базаихе, было безразлично его базайское существование.
Сельскому хозяйству он не придавал почти никакого значения и
если им занимался, то настолько примитивно и незначительно,
что удивлял всех односельчан своим нерадением к земле. Больше, пожалуй,
хозяйствовала его жена, обращая главное внимание, как и сам Семен
Иванович, на не сеяную жатву: черемша, ягоды, грибы и на
прочие таёжные дары. Для единственной в хозяйстве лошади, на которой
Семен Иванович ездил главным образом в тайгу, засевалась небольшая
полоска овса и чуть пшеницы. Косилась трава на сено в обрез на
лошадь и коровенку. Небольшой огородик с картошкой да десяток куриц - вот и все
хозяйство семьи Семена Ивановича.
Сидя под окошком своей лачужки, Семен Иванович с нетерпением ждал, когда
закукуют кукушки и проснется тайга. Тогда он забивался на свой Тюбиль и
оттуда начинал свои похождения до поздней осени. Только выпавший снег
заставлял его вспомнить родную Базаиху и он с трудом выходил из тайги. На
Мане по Тюбилю и другим притокам он бил зверя на солонцах, скрадывал с
подветренной стороны по хребтам, подкарауливая на переправе через Ману.
Прекрасно зная все повадки таёжного зверя и излюбленные места пастьбы и отдыха,
Семен Иванович никогда не бывал без добычи и даже продавал при случае мясо.
Ловил рыбу, харюзничал по манским быстрянкам на ходовую, ставил морды,
корчаги, вентеля, городил заездки по быстрым речкам,
притокам Маны. Ходил с острогой по осени на спящую у берегов рыбу.
Любил глухариные тока, когда перед весенней зарей еще затемно спящую тайгу
будил мощник, пощелкивая на крепком сучке высокого дерева. Зимой Семен Иванович
не выдерживал и отправлялся на промысел на ту же Ману в свои угодья. Занимался
охотой, стрелял коз, гонял на лыжах сохатого, караулил у продушины выдру
или ставил на нее капканы, бил медведя на берлоге, но главным образом белковал,
переходя из речки в речку по лесистым хребтам тайги. Ловил подо льдом рыбу
на уды, сетью и корчагой.
Когда Егора Ивановича спрашивали о брате, он только рукой махал и обычно
говорил:
- Да што Семен, разе он хрестьянин? Одно слово охотничьим делом занялся и все
хозяйство запустил.
А Семен Иванович говорил о брате:
- Вот и главно, што Егор на пашню навалился, а куды ему столь земли и сам не
знат, одна забота. Смолоду как старик топчется на одном месте.
Нет, брат, я этово не люблю, я всё в тайгу, на Ману, на Тюбиль. Тайга - она
накормит и напоит без пашни. Там и дыханье другое. Вот и главно, а тайге
надо знать как и што в ей - и будешь сыт.
От природы сильный человек, Семен
Иванович как будто и не знал усталости. Всегда с винтовкой за плечами, он
исходил все хребты вдоль обоих берегов Маны: от Урманской петли переволоки до
устья. Знал и верхнюю Ману, побывав на Манских озерах, но больше всего любил
Ману нижнюю, близкую к Базаихе и Енисею. Чего только не испытал он за свои
скитанья по тайге, всё вплоть до схватки с медведем в рукопашную, когда он
сломал об зверя свою берданку, ударив и убив наповал навалившегося на него
медведя. Потом Семен Иванович жаловался при разговоре:
- Вот и главно, што берданку сломал о ево, о падлу, так ложе и переломил.
Шкура-то четыре рубля стоит, а бардака шишнацать. Ну, да сам новую ложь
сладил, вот и сичас хожу с ей.
"Вот и главно" - обычная поговорка Семена Ивановича, её он вставлял то в
начали свой речи, то в конце, как бы желая отметить именно главное в речи.
"Вот и главно", - скажем и мы, что Семену Ивановичу главным всегда была
тайга и ее затаённый для других быт. В ней он слушал и понимал крики зверей и
птиц, знал тропы, умел использовать все, что можно при минимуме средств
производства. Ружье, топор и нож обеспечивали ему существование в тайге и были
всегда с ним. Главное - это его таёжная смекалка. Семен Иванович не любил
деревню за её сплетни, пересуды и установленный трафарет обихода, всегда
требующий и стесняющий.
Только в тайге он считал себя свободным от этого ига, оно ему было непосильно
и не по сердцу, оно ему просто мешало.
Как хороший знаток тайги он не раз брался водить по тайге деловых людей,
выходя иногда за пределы своих географических знаний. Сопровождал едущих тайгой
на Минусу и даже до границ Монголии, где никогда до этого не бывал:
удивительная ориентировка и таёжная смекалка хождения по речкам и их
водоразделам всегда выручала его в затруднительных случаях.
- Вот и главно, што в эту Монголию
и вышли, к большому озеру Косойгол.
Эта таёжная выучка и чутье при скромности его натуры, силе и выносливости и
были вот и главным.
В раздумье о тайге и таёжниках я уже давно шел по покати к Индеям, уже
опустился в глубокую и широкую покосную долину речки. В просвете долины вправо
показались Манские горы, перекрывавшие друг друга поочередно то справа, то
слева, обозначая собой хребты и долины по их означенных черточками разделам.
Через час ходьбы я был на Мане у устья Малого Индея, где у избушки и пил чай.
"Вот и еще одна резиденция Семена Ивановича", - подумал я. Да, на Мане
действительно хорошо. Семен Иванович прав - дышится здесь легко.
Вот и главно, что это Мана, наша таёжная красавица.
Мингуль. III-54.
А.Яворский
ГАКК, ф.2120, оп.1., д.118
 
А.Л.Яворский. Вот и главно
Автор: Яворский Александр Леопольдович
Владелец: Государственный архив Красноярского края
Предоставлено: Государственный архив Красноярского края
Собрание: А.Л.Яворский. ГАКК
| |