Красноярские Столбы
СкалыЛюдиЗаповедникСпортСобытияМатериалыОбщениеEnglish

Стоянка печатников на Китайской стенке

Одно из замечательных произведений природы в окрестностях Красноярска это Китайская стенка над речкой Моховой. Расположена она на северном покатой склоне и представляет из себя типичную довольно узкую дейку, идущую с хребта вниз. Небольшие зигзаги и зубчатость придают своеобразную вычурность стенке. Вокруг дейки /гряды/ большие россыпи с массой горелого когда-то и теперь валяющегося леса /курумника/. Сравнительная отдаленность Китайской стенки, ее поэтичность и обилие ягод делали это местечко обетованным. Вот в эти то места, в район Китайской стенки полюбилось ходить печатнику Василию Михайловичу Львову. Вообще-то сюда ходило куда меньше посетителей, чем на соседний Такмак и даже Воробышки. Сначала воду брали по тропе вблизи р.Моховой. Это было не легкое дело нести ее более чем на километр вверх к Стенке. Вскоре сама жизнь показала, что вода может быть ближе и ее нашли в 200 метрах в ложбинке на восток от вершины Стенки. Одно плохо, что вода не проточная, а нажимная, скапливающаяся в вырытых ямках. И еще плохо, что не всегда в достаточном количестве.

Сакля Васи Львова на Китайской стенке. Основа, видимо, в 1925 году. Хозяева называли свою стоянку «Стоянкой печатников» или «Китайская стенка». Видимо в 1925 году Васе Львову /так звали многие Василия Михайловича/ пришла мысль обосноваться здесь на Стенке поосновательнее и соорудить нечто вроде жилища. А вот и даты в моем дневнике:

18 июля 1926 года. Пьем чай под Китайской стенкой в шалаше. Надпись В.Львов и другие кто-то.

2 июля 1927 года. На Китайской стенке с востока Вас. М.Львовым сделан шалаш.

14 июля 1927 года. На Китайской стенке В.М.Львов.

Стоянка Львова не шалаш, конечно, а скорее это сакля, т.е. строение, дополняющее естественную стену природного происхождения и, кроме того, здесь искусственная кладка стены из камней, а это и есть на языке горцев сакля. В этой сакле были нары, небольшие, видимо, не на всех хватавшие. Верх был накрыт тесом, завезенным из города. Имеется фотоснимок этого убежища, когда-то полученный от его хозяев.

Кто же были хозяева сакли под Китайской стенкой? Прежде всего, Вася и Гриша Львовы и их жены, Пуртов Федор Афанасьевич /Федя/, Безсикернов Пантилеймон, Семенов Сергей Дмитриевич /Сережа/.

Ходили семейно, особенно Львовы, а Вася брал с собой и своих двух сынов. Здесь на лоне природы отдыхали от городской пыли и сутолоки и собирали ягоду. На одной из фотографий снята группа из 8 человек хозяев стана. Все с кружками для сбора ягоды, которую коллективно и поедали за общим столом /фото у сына В.М.Львова Валентина/. Обычно из города выходили каждый сообразно свободному времени по лому и встречались уже на Стенке.

Стоянку свою стенковцы называли "Стоянка печатников" или "Китайская стенка". Валентин Львов помнит еще о завсегдатае стоянки Иосифе Кокаулине, а я знаю, что стоянку эту полюбили художники Ляхов И.И. и Петраков В.Л. и нередко проводили здесь время, делая зарисовки, конечно, по возможности не в выходные и предвыходные дни.

Тихо текла отдохновенная жизнь китайскостенковцев. Но народу начинало ходить всё больше и больше. Около сакли бывали по несколько компаний, а за время отсутствия хозяев начинали исчезать деревянные части сакли. Видимо, хозяйничал не хозяин. Он не строил и ему было не жаль. Такая простая мораль была прежде всего у ягодников, они и были главными разрушителями всяких столбовских и иных таёжных жилищ.

Заброшенная площадка для избушки, которую так и не построили печатники под Китайской стенкой в 1930 году. Место остановок разных компаний и туристских групп.
Фото А.Яворского. 1957 г.
Наиболее регулярные заходы компании в целом относятся к 1926-1928 годам. В 1929 году Вася Львов развелся с женой и стал меньше посещать Саклю. В 1930 году зародилась мысль обосноваться поосновательнее и стенковцы приступили к нивелировке площадки ниже стоянки метров на сто. Предполагалось на этой площадке соорудить избушку. Площадка была сделана, а избушка так и не появилась. Компания начинала распадаться.

В 1935 году Вася сделал последнюю попытку вновь обосноваться у Стенки, на этот раз его внимание привлекла южная сторона самой под верхней части стенки, где им и был сооружен временный заслон у камня. Здесь площадка, чего нет в других частях Стенки. Но стоянка просуществовала недолго. В 1937 году Львов был репрессирован, и стоянка кончила свое существование.

Что касается меня и моих компаний, а их было несколько, то Китайская стенка всегда была желанной в наших путехождениях. Но во что же превратили посетители эти чудесные места. Не говоря уже о том, что трудно сыскать валежника для костра, окрестности бывшей Львовской стоянки завалены консервными банками, бумагой различной давности и осколками битой посуды из-под водки, конечно. Видно, что человек здесь уже не бывает, сюда ходят люди, имя которых по Горькому, видимо, не звучит гордо.

Заслон из сосновых веток налаженный у бывшей Стоянки печат¬ников ученицами рисовальной школы Красноярска Валей Трапез¬никовой и Тамарой Тетерихиной в 1956 году. Левее ниша бывшей стоянки печатников. В 1956 году две ученицы красноярской рисовальной школы В.Трапезникова и Т.Тетерихина пробовали обосноваться около бывшей стоянки и с этой целью сделали заслон у камня из сосновых веток, которые вскоре же кто-то спалил на костре. Обитаема и площадка, на ней часто останавливается экскурсанты. Вообще Китайская стенка стала обязательным объектом для останавливающихся с палатками в долине Моховой заезжих туристов. Жаль только, что при частых посещениях Стенки ее вершина скоро будет совершенно голая.

Я люблю Китайскую Стенку, и вот однажды ранним утром по бесконечным извилистым тропкам я взошел на вершину Стенки. Радость бытия охватила меня. Как хорошо, что я существую и могу видеть всю эту красоту. Но я один. Кому я об этом скажу? Никому! И я ушел, бежал от одиночества в такой прекрасный момент жизни. Ушел в избушку, где были друзья. Вот как я это описал в свое время:

Поэма Столбы. Китайская стенка, часть 15

С глубокой древности, как чудо,
Дошла стена до наших дней
Непревзойденная покуда
Длинной и крепостью своей.
И ей не зря Китай гордился,
Китайской этою стеной,
Не раз за ней с врагами бился
Оберегая свой спокой.

У нас в горах есть стенка тоже,
Она древнее той стены
И крепостью и стилем строже,
Ей не хватает лишь длины.
Зато фундамент под землею
Там в глубочайших недрах спит.
А красота! Она собою
Да хоть кого обворожит.

Какое утро! Умиленье!
Торжественность и тишина,
И в пятнах солнца восхожденья
Зажглась Китайская стена.
И где-то там, внизу далеком
Переливаясь как металл
Из тусклых гор багряным боком
Диск солнца медленно вставал.

Какое утро! Восхищенье!
Весь лес стоит в объятьях грёз,
И трав росистое сплетенье
Застыло в искрах чудных слез.
А здесь у Стенки всюду голо
Весь склон сыпучая дресва
И камни крупного раскола
Постерли здесь все дерева.

В камнях у Стенки становище
И в нем Гоморра и Садом
Осталося одно кострище
А был подкаменщиков дом.
Хозяин видно я покуда
Строителей хозяев нет
Звезда скитальческого блуда
Сюда направила мой след.

Я лишь сейчас взошел с долины
Бегущей тропкой от ручья
И вот стою здесь на вершине
У первобытного жилья.

Какое утро! Удивленье!
Листва дерев не шелохнет
И ни малейшего движенья
Аж жуть от тишины берет.
Вот так и кажется невольно
Кого-то скрыл камней распад,
А там, вокруг лесов приволье
И камни по хребтам стоят.

Какие камни! Загляденье!
Вон Воробьи, Глаголь, Такмак,
А через падь, придя в забвенье,
Спит на хребте старик Ермак.
А здесь на гриве, почти рядом,
Как на часах Сторожевой
Своим ревниво чутким взглядом
Хранит окружье Моховой.

Все-все видать ему отсюда,
Вся Моховая тут как тут.
И в плане вычерчен не худо
Ее извилистый маршрут.

В такое утро поневоле
В желаньях чувству не смолчать.
Весь мир обнять до слез, до боли -
Такая всюду благодать.

И как в ответ на чувство это
Там за вторым за Такмаком
Пошел дымок едва заметный
И к небу потянул столбом.

Наверно Устюгов поднялся утро славить
Спокойный обожатель Такмака
И я пытался сопоставить
Ему живущего в каменьях шадака.

А вон Глаголь, и тоже дым в подножьи,
Еще один какой-то троглодит
Поднявшись с неумытой рожей
Уже кострячит и кадит.
Замерз наверно, все ж каменья!
И греется, сжигая сор,
И я, набравшись впечатлений,
Разжег у камешка костер.

Сбежал в ручей тропой игривой
С своим дымленым котелком.
Стоят осинники ленивые
Застывши чудным утра сном.
Ручья здесь нет, осинник тенью
Закрыл ложбинку, как щитом,
И в ямке около кореньев
Холодный, чистый водоём.

Набрал в котел воды. Умылся.
И, не нарушив тишины,
Тропой поднявшись, приобщился
Опять к затишью у стены.
Подкинул хлам в костер дымящий
Прибрался в бывшем шалаше,
Спугнул во мху полевку спящую.
Покой, мир, праздник на душе.

Трещит костер, в огне сгорает
Сор шалаша, древесный хлам,
А дым столбом идущий тает,
Кадит лазурным небесам.
И солнышко уже высоко
Забралось над обрезом гор,
И шлет лучи свои широко
И щедро в наш земной простор.
А как тепло, светло, уютно
Здесь под Китайскою стеной,
Как после ночи баламутной
Вернулся я к себе домой.

Сижу, пью чай и отдыхаю,
И жду кого-то в тишине.
Кого и сам того не знаю.
Вслух говорю наедине.
Привычка странная немного
С самим собою говорить,
Но если разобраться строго
Нельзя ведь одного забыть,
Что слово лучший дар от века,
Печать духовности твоей,
Что возвышает человека
Над сонмом близких к нам зверей.

Так почему же этим словом
Я буду здесь пренебрегать,
Когда кругом всё вечно новое
Живет, не думая молчать.
И мне молчать? Да невозможно
Я мира гордый властелин
В аккорде общей, нет безбожно
Замкнулся и молчу один.

Нет! Надо проявиться в слове,
Включиться в торжество бытья,
Стереть начерченное кровью
Свое сомнительное Я.

И над долиной Моховою
Раздался глас созвучный мой
И эхо камни все собою
Соединило со Стеной.
И замерло далеко где-то…
Я долго слушал и молчал
И думал, что проходит лето,
А я так мало здесь бывал.
Да разве всё собой обхватишь?
Гранитов тьма, а я один.
Тут надо жизни две потратить,
Чтоб изучить Столбовский клин.

И всё же я бывал не мало,
Где бес меня не потаскал,
Чего-чего не повидал я,
Чего я только не узнал.
Но вновь по-новому всё ново
В тех самых хоженых камнях.
Одна и та ж камней основа
Живет, меняется в глазах.
То в солнца яркого сияньи,
То в ночи полной темноте,
То в ветра бешенном метаньи,
То в безмятежной дремоте.

То в белом покрывале снега
То в влаге проливных дождей,
В истоме первой вешней неги.
Вот многоликий край камней.
Вот мимика камней гримасных.
А формы! Сколько их! Ай-ай!
И я вгляделся не напрасно
У Стенки в верхний рыхлый край.
И из-под ног моих, как змейка
По склону, вниз ушла стена,
Измятою зубчатой дейкой
В зигзагах мечется она.

Вот геометрии бы нужно
Где поучиться у Стены
Углы и линии, окружья,
Чуть-чуть не Пифагоровы штаны.
Едва ли где найти в лекале
Такие линий завитки,
Одной фантазии здесь мало,
Здесь и скульптура и мазки.

Здесь надо разобраться чувством,
Других мерил не подобрать.
Природы дивное искусство
Иначе просто не понять.

А вот и россыпь. Очень внятно
Видать ее далекий край,
Узорные, седые пятна
На ней разрисовал лишай.
А камни в ней паркет и только
Да и какой еще паркет.
И что здесь говорить без толку –
Нигде в дворцах такого нет.

Кой-где горелые деревья,
Здесь был пожар, да и не раз,
Когда горели в подземельях
И торф и шадаков запас.
А вот и сам шадак малютка,
Прекрасный, миленький зверек
Он здесь в камневых промежутках
В зародах сено ставит в прок.
Как всё здесь так своеобразно,
Ни с чем никак нельзя сравнить,
И в этих камнях неизлазных
Зверькам веками можно жить.

А разве мы так не живали?
Вон Устюгов под Такмаком.
И как мы счастливы бывали,
И камень нам был тот же дом.
А вот сейчас один на Стенке
Среди природы. Гордый царь
Готов упасти на коленки
И землю целовать, как тварь.

Земля родимая! Спасибо
Что я вот именно такой,
Весь без зазнайского пошиба
Тобой довольный и собой.
И мне легко, легко живется,
Конечно только потому,
Что сердце чуть не разорвется
Горя любовью ко всему.

И мне?! О! Много ли мне надо,
Костер, котомка и озям
И за любовь мою наградой
Ручьи и камни по хребтам.
И если спросят, как доволен?
Я этим всем, то я скажу,
Чтоб было абсолютно полно
Мне дайте тех с кем я дружу.
И мне небес не надо рая,
Рай будет здесь вот на Стене,
И звезды по ночам всплывая
Тогда завидуют пусть мне.

И тут со Стенки я спустился,
Собрал котомку, взял озям,
И по тропе шагать пустился
К избе Дырявой и друзьям.
Вот их мне тут и не хватало,
Вот те, кого я так тут ждал.
Ведь Стенки прелесть небывалую
Я, как скупец, в себе держал.
И вспомнил басню я Крылова
В ней мудрых слов не позабыть:
"А всё соскучишься, коль не с кем молвить слова"
Ведь слово для того, чтоб говорить.
И мало говорить, как я с самим собою,
Другому нужно передать,
Чтоб вместе радоваться радостью любою,
Чтоб вместе горе горевать.

И засыпая у друзей в избушке
Я видел вновь себя на каменной Стене,
Среди трусливых, маленьких зверюшек
Меня боящихся, завидующих мне.
Не знаю дальше что, весь сон я помню редко,
Какая-то пошла галиматья:
Я у стены стою, а маленький медведка
В меня стреляет из ружья.

Что ж смерть почетная проснувшись, я подумал
Но сон тот никому не рассказал;
Там на верху над Моховой, так просто и без шума,
У Стенки там, где утро я встречал.

А.Яворский
12 января 1961 г.
27 апреля 1944 г.

Стоянка шестидесятых годов во лбу Китайской стенки. Виден очаг из камней.
Фото А.Яворского. 1957 г
Мне хотелось больше узнать о стоянке В.Львова на Китайской стенке, и я стал узнавать адреса соучастников строительства. По справке Красноярского адресного бюро я в феврале 1961 года навестил пенсионера печатника Федора Афанасьевича Пуртова.

Нового ничего мне не сообщил лежавший в постели Федя Пуртов. Он был доволен, что к нему пришел такой же бродяга, как и он. В разговоре приняла участие его жена, пожилая и очень располагающая к себе женщина. Оба они подтвердили, что на Китайской стенке они хорошо отдыхали и что он брал отпуск всегда под созревающую ягоду, которой они увлекались. Бродили они и через Калтат и бывали на Седловом камне где, между прочим, к дереву на большой высоте подвесили бутылку с запиской. Их интересовало, найдет кто-нибудь эту бутылку или нет. Но с тех пор они так там и не были. Видел он и меня как-то на Китайской Стенке я был там проходом и, глядя на меня, он припомнил эту давнюю встречу. Мы хорошо расстались и я пожелал ему выздоравливать и не унывать.

ГАКК, ф.2120, оп.1., д.6


    

А.Л.Яворский. Стоянка печатников на Китайской стенке

Автор: Яворский Александр Леопольдович

Владелец: Государственный архив Красноярского края

Предоставлено: Государственный архив Красноярского края

Собрание: А.Л.Яворский. ГАКК

 Избы

Стоянка Печатников

 Люди

Безсикерных Пантилеймон

Кокаулин Иосиф

Львов Валентин Васильевич

Львов Василий Васильевич

Львов Василий Михайлович

Львов Григорий Васильевич

Ляхов Иван Иванович

Петраков В.Л.

Пуртов Федор Афанасьевич

 Скалы

Воробушки

Китайская стенка

Седловой

Такмак

Экстремальный портал VVV.RU Facebook Instagram Вконтакте

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©