|
|
Мои горыНиколай БархатовНиколай Бархатов - известный красноярский альпинист, Мастер спорта, Снежный барс, 1. 1960. Первое знакомство с горами. Актру. 1. 1960. Первое знакомство с горами. Актру.В 1960 году я жил в Новосибирске и работал на заводе "Труд" слесарем-сборщиком в бригаде Владимира Ивановича Кудрявцева. Мы собирали машины для горнообогатительных фабрик. Завод находился недалеко от дома. На заводе в разное время работали мой отец, сестра Ида, а в том году и моя мама, в транспортном цехе. Мои друзья Слава Прокопенков и Саша Ломакин, которые работали на этом же заводе, в 1959 году ездили в Алма-Ату, в альпинистский лагерь Талгар. Когда мы собирались вместе, они каждый раз много рассказывали о своём пребывании в лагере, горах, восхождениях и альпинистах. На заводе работал инструктор физкультуры Миша Венедиктов, велосипедист. Он создал секцию велосипеда, и мы всю зиму, в подвале, где находились его каморка, склад спортинвентаря и небольшой коридор, крутили на тренажёре. А также бегали на лыжах. В июне на Чемпионате Новосибирской области мы выиграли велосипедную командную гонку. В то время путёвки в альпинистские лагеря облсовпроф распределял по предприятиям. Завком обязал Мишу найти двух человек и отправить в альплагерь Актру. Он предложил мне поехать в горы. Несмотря на то, что я проработал всего девять месяцев, и мне ещё не положен был отпуск, профсоюз всё уладил, и мы с Люсей Суконкиной моей соседкой (она тоже работала на заводе и занималась в секции) приехали в г. Бийск, на турбазу, где назначался сбор альпинистов. Турбаза стояла на берегу Бии. Днём нас повезли на экскурсию на реку Катунь. Бия спокойная река, а Катунь быстрая, бурная и холодная. Утром нас посадили на крытую брезентом машину ГАЗ-53, и мы поехали по Чуйскому тракту. Помню, что при выезде из Бийска ехали вдоль серебристых пирамидальных тополей. Машина с надрывом взбиралась на Семинский перевал. На самом перевале остановились и смотрели панораму. Я впервые видел гористый ландшафт. После нескольких часов стали подниматься на Чике-Таманский перевал, перевалив его спустились в Онгудай, районный центр. Чике-Таманский перевал стоял перед нами, как на ладони. Были видны серпантины и знаменитый изгиб - "Тёщин язык". В Онгудае зашли в столовую. В ней было много алтайцев. Мы поели, не помню что, но подкрепились. Помню, что было много мух, и алтайцы пили чай из пиал. Один подошёл к раздаточному окну и сказал: "Ещё пять чаёв". В Онгудае спали прямо в машине, рано утром поехали дальше. Показалась Курайская степь. Мы увидели пастуха на лошади, который перегонял стадо сарлыков. Я этих животных видел впервые. Меня удивило, что у пастуха-алтайца губы были намазаны красной губной помадой. Инструктор, который ехал с нами на машине, объяснил, что помада предохраняет губы от ожога. Машина свернула с тракта и стала пересекать Курайскую степь. Наконец, мы заехали в невысокий лес и подъехали к домику, который оказался перевалочной базой альпинистского лагеря Актру. Рядом с домом сидела старуха-алтайка и курила трубку, сделанную из наборного оргстекла. Кто-то сказал, что ей 103 года. Немного отдохнув, мы надели свои рюкзаки пошли по тропе к лагерю. Я никогда с рюкзаком не ходил и скоро устал. До лагеря было 11 километров, он находился на высоте 2200м. По пути мы несколько раз останавливались и отдыхали. Я пришёл в лагерь очень усталым. Утром на линейке нас распределили по отделениям. Инструктором у нас был Володя Рожков. В отделении собрались: Маша Иванова, Юра Машков, Юра Щеглов, Альварес Вецнер - все из Красноярска; двое из Читы: девушка, как зовут не помню, и парень Валентин. И мы с Люсей. Начальник лагеря Яковлев, начальник учебной части Мездриков Борис Борисович - новосибирец, инструктора из Новосибирска: Давид Константиновский, Володя Нифонтов, Лёня Киселев, Нина Сергеева. В соседних отделениях были красноярцы: Валера Гаврюшкин, Виталий Хижняк; Юра Парилов из Новосибирска. Я в отряде был самый младший, раньше к занятиям альпинизмом допускали с 17 лет. Альварес был самым разговорчивым и маститым. Он много рассказывал о Столбах, столбовских ходах, избах и заведённых в них порядках, традициях, галошах и, конечно, о песнях. Мне всё это было интересно. А Юра Щеглов - гимнаст, любил петь и знал много песен. Маша Иванова - скалолазка и лыжница, она выступала за сборную края по этим видам спорта. Валя из Читы, вратарь, играл в хоккей с шайбой.
Из лагеря были видны вершины Караташ, Купол трёх озёр и ледник Малый Актру. В долине, где расположился альплагерь, растекалась пойма реки Актру, на другой её стороне находилось "озеро сачков". Днём, в солнечную погоду, оно прогревалось, и мы ходили туда купаться. Первые четыре дня до обеда, недалеко от лагеря, проходили скальные занятия, а после обеда нам читали лекции. Однажды нас собрали на открытой танцплощадке, и Владимир Григорьевич Путинцев рассказал нам о поездке во Францию, про Шамони, показывал нам импортное снаряжение и нейлоновую верёвку. После лекций в свободное время собирались около волейбольной площадки. Там были невысокие деревянные брусья, и на них, к нашему удивлению и восторгу, Юра Щеглов, Миша Кондратенко (инструктор из Барнаула), Иван Иванович Шинкаренко и ещё один участник по очереди и все вместе делали стойки. Юра был очень гибкий, он прогибался, я садился ему на пятую точку, и он меня носил. Все присутствующие улыбались и хохотали.
Для занятий на снегу отряд новичков, выйдя из лагеря, стал подниматься на перевал Учитель. Тропа начиналась прямо от лагеря круто вверх. К рюкзакам, в которых находились личное и групповое снаряжение и продукты, мы привязали дрова для костра. Я никогда раньше не носил рюкзак. Минут через 15-20 я начал уставать. Впереди меня шла Маша Иванова, и к её рюкзаку была прицеплена кастрюля, которая была в густой саже. Я пару раз уткнулся головой в эту кастрюлю, на что Маша мне сделала выговор. Но вот прозвучал свисток командира отряда Лукьяшко, и я немедленно рухнул на траву. Ужасно хотелось пить, я вспоминал тележку с газированной водой, с клубничным сиропом в городе Бийске. Но раздавался свисток, и мы опять поднимались по склону. Контролировать дистанцию мне было всё труднее, и я всё чаще врезался в кастрюлю, на что получал от Маши очередную тираду. Ещё несколько раз мы останавливались. Выйдя на перевал, я сел на рюкзак и отрешился от всего. Мои старшие товарищи поставили палатки, разожгли костёр, сварили обед. Я поел, и мне стало лучше.
После занятий на снегу отряд спустился с перевала Учитель в другое ущелье к озеру Джан-гиз-гол, и там был день отдыха, где мы рыбачили и ловили османа (маленьких рыбок). На костре варили уху и с удовольствием её ели. Через день вернулись в лагерь.
Ледовые занятия проходили на леднике Малый Актру. В выходной день наше отделение дежурило по лагерю, меня послали топить баню, так как приезжал кто-то из ТЭУ. Шёл дождь, веточки, которые я насобирал на растопку, были мокрые, дрова тоже были мокрые, и я долго не мог растопить печку. Потом следил, чтобы вовремя подкидывать в неё дрова. А вечером у нас был экзамен. Принимала экзамен у меня Нина Сергеева. Так как я совсем не читал литературу, а книжка у меня была, но я занимался баней, я сдал экзамен на тройку.
Следующий выход у нас был на ледник Большой Актру. Палатки разбили около моренного озера. Зачётная вершина у нас была Юбилейная - 1б, на которую мы благополучно сходили. На следующий день для желающих было предложено восхождение на пик Стажёров - 2а. Мне сказали, что меня на восхождение не возьмут, так как я сдал экзамен на тройку. Я усиленно целый вечер просился на восхождение, и командир отряда Лукьяшко сказал, что решит утром. Спал я в штормовом костюме, часто просыпался, боялся проспать, и что уйдут без меня. Но всё обошлось, и мы вышли на восхождение. Поднялись на перемычку между в. Юбилейной и п. Стажёр, потом шли по снегу. Перед вершиной нужно было пройти по узенькой полочке вдоль скальной стенки, спуститься вниз по скалам и по гребешку выйти на вершину. Альварес уже начал спускаться с полки, а я заканчивал её прохождение и наступил ему триконем на мизинец. Раздалась тирада по-красноярски. Я, конечно, попросил прощения за то, что причинил ему некоторые неудобства, но ещё долго не смолкала его обида.
И вот мы опять едем в машине по Чуйскому тракту, отдаляясь от полюбившихся гор, снежников, ледников, красивых альпийских лугов, горланя во все глотки песни и унося в своих воспоминаниях лица друзей. С новосибирцами договорились встретиться в клубе альпинистов на ул. Трудовая 28а, в этом доме и в этом подъезде жил Юра Парилов. Через две недели мы там все и встретились. На этом бы всё и закончилось, но... Встречаясь с друзьями, теперь уже я им рассказывал о горах и пел им песни, которые разучил в Актру. Постепенно жизнь заводская и городская входила в свой привычный ритм. Три раза в неделю я ходил на занятия в оркестр народных инструментов, в клуб им. А.С.Попова, и горы отошли куда-то в прошлое. 2. 1961. Туюксу.Весной я получил открытку из клуба альпинистов, в которой меня приглашали прийти. В клубе работали две альпинистки, визуально помню обеих, а фамилию только одной - Дробязго. Они мне предложили поехать в горы, и так как я был допризывного возраста, мне полагалась бесплатная путёвка. Я согласился, и мне выдали путёвку в альплагерь Туюксу, который находился в г. Алма-Ате. Поезд, я еду в какую-то неизвестную страну, где я не был и ничего о ней не знал. Проехали Салаирский Кряж, остались далеко кулундинские степи, где сложив свои крылья, величаво вышагивали журавли, пасясь на бескрайних болотах, где их любимая пища была в изобилии. Постепенно в окнах появились холмы. И вот я на вокзале Алма-Ата-2. Доехав на троллейбусе до памятника Абаю, перейдя улицу Ленина и мимо мельницы-смычки свернул на улицу Винодельческая. Справа по ходу был небольшой дом с палисадником, в котором стояли фигуры человечков, сделанные самодеятельным скульптором и раскрашенные краской. Всё это неожиданное и удивительное зрелище умиляло и вызывало улыбку. На Винодельческой 36 находилась альпинистская база "Талгар". На этой базе собирались и участники а/л Туюксу. Встречал и регистрировал участников инструктор Валентин Петрович Шалобай. Часа через три мы сели на машину ГАЗ-53, крытую брезентом, и поехали в Медео. От магазина вначале по дороге, а потом по тропе стали подниматься вверх по ущелью. Проходим мимо знаменитого стадиона "Медео", на котором ставились рекорды по конькобежному спорту. Очень удивило, что он выглядел как обыкновенная спортивная площадка, трибуны со стороны склона покосившиеся, наполовину развалившиеся. Дальше проходим мимо турбазы "Горельник". Здесь в войну готовились кадры для горных войск под руководством Михаила Тимофеевича Погребецкого, чьим именем названа вершина в верховьях ущелья. Через час ходьбы мы пришли в лагерь "Туюксу". Все участники жили в палатках, и нас поселили в палатки. В отделение значкистов к Шалобаю меня зачислили вместе с Лёшей Серьёзновым, Эрнестом Иохимом (оба из Новосибирска), Лидой из Ногинска, Толиком Русиным и ещё одним парнем (оба из Москвы). Командиром отряда значкистов был Владимир Петрович Федченко. Инструктора: Бабир Шакирович Мансуров, Владимир Иванович Ештокин, Подуфалов (все из Алма-Аты), Володя Постников (Кук) - из Красноярска. Отряд был дружный и весёлый. Мы с Лёшей Серьёзновым сдружились и многие восхождения ходили вместе, позже он был председателем областной секции ДСО "Труд". Первые дни мы в лагере с 9 до 14 часов занимались на скалах, отрабатывая технику лазания, страховку и самостраховку. Вечером после лекций все собирались в клубе и танцевали под радиолу. В столовой шеф повар Анна Петровна, бывшая новосибирка, узнав, что мы из Новосибирска, всегда предлагала нам добавку. Мы были молодые, и аппетит у нас был хороший. Пищу разносили официантки, а столики были с двойной столешницей. Официантка принесёт нам первое и второе, а мы тарелки поставим вниз и она, проходя мимо, спрашивает: "А разве я вам не принесла?" Мы ей дружно отвечаем: "Нет", и она приносила нам второй раз. Кормили вкусно и разнообразно. Да и Анна Петровна всегда передавала нам булочки и всякие сладости. Прекрасные были времена!
Первый выход в высокогорье мы совершили на ледник Богдановича, через перевал Учитель для занятий на льду, на снегу и тренировочного восхождения. Спустившись с перевала, палатки поставили на морене ледника. Вечер, но до наступления темноты ещё есть время. Дежурные в отделениях готовят ужин на кострах, дрова мы принесли с собой. В то время в лагере были обычные домашние примуса, которые работали на бензине, но их было не много, и их давали только разрядникам. По ходу вниз с перевала, с левой стороны, были скалы, и командир отряда Владимир Петрович Федченко по ним лазил, не высоко, траверсом, а Подуфалов пел под гитару "Сиреневый туман". Скалы освещались закатом солнца, были светло-коричневые, и контур скалолаза отчётливо выделялся на них. Все значкисты заворожено наблюдали за ним и внимательно слушали песню. И этот закат, и слова песни сливались в единое целое восприятие. Четыре дня мы пробыли на леднике Богдановича. Спали в палатках "Памирка", по четыре человека. Спальные мешки у участников были ватные, почти ни у кого не было поролонов. Из тёплого у меня был только лыжный бумазейный костюм. Ночью было очень холодно, но молодость и занятия не давали простуде внедриться в мой организм. Отношение инструкторов к участникам было на высоте, к тому же они были мастера своего дела и мастера спорта. Валентин Петрович на вторую ночь дал мне свой свитер, я отказывался, но он никаких возражений не допустил.
Закончив занятия на льду, мы сходили на тренировочное восхождение на вершину "28 героев Панфиловцев". По пути отрабатывали технику хождения по снегу и хождения в связках. Вершина снежная, подъём в связках с работой верёвкой. Всем нам восхождение очень понравилось, вот это 1б! На следующий день отряд вернулся в лагерь. А потом был день отдыха. В выходной день были соревнования. В финале по настольному теннису я выиграл у Лёши Серьёзнова и стал чемпионом нашей смены. На следующий день нас отпустили в город, и мы четверо: Лёша, Лида, Иохим и я, - поехали в Алма-Ату. Сходили в парк "Панфиловцев", поели мороженого, походили по городу, сели на автобус и поехали в Медео. В автобусе №6 было много народу, мы стояли и держались за поручни. В автобусе ехала женщина, которая сразу определила по облупившимся носам, что мы из альплагеря. Она нам говорила, держась фалангами пальцев за планку, "Вот, когда лезешь по стене, так же кончиками пальцев держишься за зацепку на скале". В лагере мы узнали, что это была Валерия Петровна Кистанова, МС СССР по альпинизму, художник-оформитель. Но она совершенно не задавалась и относилась к нам приветливо. Следующий выход был в Альпенград. Нам предстояли восхождения на вершины Учитель, Амангельды и пик Комсомола. Из Альпенграда, через перевал Учитель, спустились на ледник Богдановича, поднялись по осыпи до перемычки и по перилам, которые навесили инструктора, стали по скалам подниматься на вершину. Перед вершиной на скале была надпись: "Рыжий татарин". Кто-то написал её давно, и предназначалась она Анвару Хасановичу Бекетову (Виктору Алексеевичу Алексееву) начальнику КСП Заилийского Алатау. Пик Комсомола - красивая вершина, видна из любой точки Алма-Аты, скально-снежная, за неё выдавался красивый значок в казахском альпинистском клубе. После восхождений у нас было много времени для отдыха. Загорая, мы сушили ботинки, которые промокли на леднике, и все вещи. Готовили на костре обед, обменивались впечатлениями о восхождениях. Инструкторы были очень интересные люди, весёлые, рассказывали нам о горах, шутили. Со многими я сдружился на долгие годы. С Владимиром Ивановичем Ештокиным я ел из одной чашки суп. Во время еды он переговаривался, шутками, с Бабиром Мансуровым, а я от смеха валялся рядом с камнем, на котором мы сидели. Ештокин был старшим тренером по горным лыжам Казахстана. Его отец был заслуженным человеком. Они жили в центре города, в большой квартире, на улице Куляшбай Сеитовой. Когда я пришёл к нему домой, то был приятно удивлён, увидев большие, красивые модели кораблей, которые сделал Владимир Иванович. Живя в Альпенграде мы не только постигали альпинистскую технику, но и хорошо отдохнули, ведь все мы были в отпусках, познакомились друг с другом. С некоторыми я прошёл вместе много вершин в горах СССР, мы стали мастерами спорта. Сходив на вершины, мы вернулись в лагерь. В последний день из Алма-Аты пришли Анвар Хасанович Алексеев, Любуня, Твердохлебов Михаил Лукич. Все они были стройные, в красивых синих, сужающихся книзу, эластиковых брюках и смотрелись очень эффектно. На линейке вначале поздравили четырёх альпинистов, среди которых были Роза и Валера Беззубкины, с выполнением второго разряда. Потом поздравили нас с выполнением третьего разряда и наградили значкистов значками "Альпинист СССР". Вечером был прощальный ужин и концерт в клубе. Утром мы ушли в "Медео", и нас отвезли на базу, на ул. Винодельческую. Там мы объединились и человек десять поехали на озеро Иссык, где провели целый день. Озеро очень красивое, синее. Со стороны гор было неглубоко, песочек и вода прогревалась. Желающие, в том числе и я, искупались. Погревшись на солнышке, мы пошли в ресторан покушать и выпили немного вина "Ак-Булак". На следующий день я уехал в Новосибирск. 3. 1962. Уллу-Тау.Зимой я получил открытку из клуба. Вместе с моим другом Славой Прокопенковым мы пришли в клуб, где инструктором уже работал Слава Семешин, с которым стали друзьями на всю его жизнь. Он предложил нам поехать в марте месяце на Кавказ в а/л Уллу-Тау, путёвки бесплатные. Почему бы не поехать? Оформили отпуск и поехали на поезде. С нами ехали ещё два парня в а/л Торпедо. Добирались пять дней, вначале до Харькова, там пересели и доехали до Прохладного, и на электричке до Нальчика. Дальше на автобусе до русского Баксана - и вот мы стоим перед "докторским" перевалом. Рюкзаки положили в грузовую машину, которая на подъёмнике поднялась в ущелье Адыр-су, а сами стали подниматься по серпантину. Поднялись на перевал и пошли вверх по ущелью. Тепло, красиво, настроение прекрасное. И самое главное легко, не ощущая тяжести рюкзаков. Я иду в ковбойке с короткими рукавами. До лагеря десять километров. Постепенно солнце стало скрываться за гребнем, стало прохладно, все мы как-то сразу вспомнили о тёплых вещах, которые машина увезла в лагерь. В лагерь мы пришли основательно замёрзшими. Поселили нас в большой комнате коек на 25. В отделение нас определил Володя Постников, который знал меня по а/л Туюк-су. Рядом с зимним корпусом, в котором мы жили, перпендикулярно стояли два летних корпуса, и в одном из них находились горные лыжи. Каждое утро мы вставали на лыжи и шли вверх по ущелью и через полчаса были под правым орографически склоном и начинали подниматься лесенкой, топча склон. Подъёмника не было и, поднимаясь после каждого спуска, мы утаптывали склон для нормального катания, но ночью падал снег, и на следующие утро всё начиналось сначала. Лыжи у нас были "телеханы", тяжёлые окованные железными кантами, крепления пружинные, ботинки кожаные, старого образца. У инструкторов были лыжи "синий слалом", крепления "маркера" и ботинки, кажется, "эльбрусы". Володя показал нам, как спускаться плугом, и мы первый день плужили, вначале каждый сам по себе, а потом все за ним. Со второго дня начали разучивать поворот из упора. Временами слышали крик: "Разойдись", - и мимо нас на большой скорости мчался вниз Миша Хергиани. Он поднимался высоко вверх по склону и оттуда скатывался вниз. По вечерам в зале слушали песни, потом переходили на второй этаж и в небольшом холле продолжали слушать песни. Иногда в своей комнате ребята играли в "Гоп-доп". Трое садились по одну сторону стола, а другая тройка по другую. Мы, болельщики, окружали их со всех сторон и болели. У одной команды была двухкопеечная монета, её в пальцах держал средний игрок, а остальные пять рук держали ладонями вверх под столом, чтобы не видели игроки другой команды. Капитан противоположной команды говорил: "Гоп", - и игрок с монетой в пальцах из-под стола ударял ребром монеты по столу и говорил: "Доп". И так продолжалось, пока не подавалась команда "Руки на стол"! Монетка клалась в какую-нибудь ладонь и шесть ладоней выбрасывалось на стол. И команда должна была угадать, под какой ладонью спрятана монета. Если не угадывали, то монета оставалась у прежней команды, и всё начиналось с начала. А если угадывали, то монета переходила к соперникам. Всё это бурно подбадривалось болельщиками и сопровождалось смехом и комментариями. В комнате перед сном всегда проводились обсуждения прошедшего дня или заслушивались чьим-то рассказом. Однажды кто-то пролез под койками и связал шнурки на обуви. Проснувшись утром, быстро одевшись, чтобы бежать на зарядку, все начали падать и чертыхаться на того, кто это сделал. Вечером долго смеялись, но виновного так и не нашли. Восьмого марта были выборы, мне было 18 лет, и я первый раз голосовал. Из "Русского Баксана" привезли урну и сказали, чтобы я первый проголосовал. На первом этаже при входе стоял ряд деревянных кресел, как в кино, и в одно из них я сел и ждал, когда откроется комната, в которой будем голосовать. Рядом со мной сели два мужика в штормовых костюмах. Один из них, говорит: "Мальчик, тебе нужьны щёрты, белие, кожяные". Я ему отвечаю: "Очень нужны, дяденька, но у меня денег нет". Мы, пока ехали на поезде, в Харькове, в Нальчике почти все деньги истратили, а в лагере купили польские вибрамы, так что денег осталось впритык на обратную дорогу. А сидящие со мной оказались Иосиф Кахиани и Миша Хергиани. Черносливин, Николаев, Али (фамилию его я не помню) и наш инструктор Володя Постников вышли на первое зимнее восхождение на вершину Уллу-Тау по маршруту 5б категории сложности. Еще одна группа разрядников, под руководством инструктора Дмитрия Черешкина планировала зимнее восхождение на вершину Тютю-Баши 2б (нужна была для присвоения первого разряда). Постников попросил Черешкина, чтобы он взял нас на восхождение. В группе были только те, у которых был выполнен первый разряд, и не хватало только зимнего восхождения. Всего в группе было 12 человек с инструктором. И Черешкин меня и Славку взял, несмотря на то, что у нас не было классификационных билетов, а была справка, что нам присвоен третий разряд. Нам выдали пуховые костюмы, спальные мешки из гагачего пуха и шеклтоны. После завтрака мы вышли на подход, и подошли под вершину. Поставили большую палатку на леднике, поели и легли спать. В палатке было очень тесно, всю обувь положили около входа. Ночью я проснулся от острой рези в животе, и нестерпимо захотелось по большому. Еле-еле поднялся, так как мы лежали очень плотно, пробрался к выходу, на кого-то наступая, но неприятных возгласов в свой адрес не слышал, как мог быстро обулся, в чью-то обувь и успел отбежать подальше от палатки. Ночь была звёздная и холодная, это предвещало хорошую погоду днём. В пять часов подъём, в шесть часов выход. Утром выясняется, что все ночью просыпались и выходили из палатки. Особенно плохо было нашему инструктору. Его выворачивало всё восхождение. Мы благополучно взошли на третью башню Тютю-баши, спустились к палатке, собрались и вернулись в лагерь. Там мы узнали, что повар весь лагерь в завтрак накормил несвежим салатом, и все 200 человек стояли в очереди в туалет, так что мы на восхождении были в лучшем положении, нам не надо было никого стесняться. Я был очень доволен восхождением, во-первых, что на Кавказе и во-вторых, что зимнее. Вернувшись в Нальчик, я с двумя ребятами, которые были с нами в лагере, поехал в Долинск к их знакомым, и мы прекрасно провели там целый день. Домой в Новосибирск возвращались тоже поездом пять дней. У нас была булка хлеба и пачка кофе "Утро" за 9 коп. Вначале мы спали. Бабка, ехавшая с нами в плацкартном купе, удивлялась, что мы спим, а нам во сне было легче бороться с голодом. Потом села в поезд к нам в купе девчонка из Красноярска и угощала нас едой, так мы и доехали до дома. 4. 1962. Актру.По приезду мы, конечно, появились в клубе, и я стал каждый четверг там бывать. Познакомился со многими альпинистами. Слава Семешин нацеливал меня поехать летом на сбор Урала и Сибири в альплагере "Актру". И летом, получив две путёвки, я поехал на Алтай. В бригаде на меня уже стали коситься. Им не нравилось, что я стал часто ездить, и они лишаются двух рук, которые приносят продукцию. Но меня горы уже захватили, а из их объятий редко кто вырывался. Вот я уже в Бийске и опять Чуйский тракт. Едем вдоль пирамидальных, серебристых тополей. Всё знакомо, мотор машины ревёт, взбираясь на Семинский перевал, потом закладывает уши на спуске, потом красивый Чике-Таманский перевал. Та же чайхана со своим колоритом. Пересекаем Курайскую степь, перевалка, но бабки с трубкой уже нет, померла. Два часа ходьбы, и мы в лагере. На сбор приехало человек 40. Начальник сбора Бейлин, из тренеров помню только Кузнецова из Челябинска. Из Новосибирска были Лорка Корниенко, Кира Гребенник, Гена Ермолаев. Витя Терлецкий, Керзон Эдик. Из Красноярска Володя Ушаков, Володя Дулепов с женой Полиной, Борис Багаев. Возможно и другие, но остальных я уже не помню. Получили снаряжение, и первые два дня занимались на скалах. Тренер Кузнецов меня заметил и сказал, что я хорошо лазаю, и что он запомнит меня. Все участники сбора собрались и ушли в ущелье "Шавло", а меня, Терлецкого, Багаева и Ермолаева не взяли, так как у нас был чистый третий разряд. Мы, конечно, сильно переживали, ведь настраивались на участие в альпинистском мероприятии, а оказались участниками лагеря. Но что делать, будем ходить вершины в ущелье "Актру". Вышеперечисленная четвёрка, Миша Молокоедов и его жена Надя Молокоедова (инструктор) - наше отделение.
Вышли на ледник Большой Актру, чтобы совершить тренировочное восхождение - траверс Студентов-Юность. Непогода, идёт снег, ничего не видно. Просидели три дня в палатках и спустились в лагерь. Второй выход, и опять непогода, и только на третий раз сходили траверс и теперь запланировали четыре тройки, чтобы каждый сходил руководителем. Сходили пик Радистов. Второй выход на в. Карагем-Баши. Ночь лунная, вышли в 12 часов. Поднимаемся по леднику и только стали подниматься по склону пика Тамма, появились облака и пошёл снег, который всё усиливался. Мы вырыли небольшую пещеру и залезли в неё. Просидели в ней часа четыре, снег перестал, и мы пошли на подъём и вышли на вершину. Затем траверснули вправо до вершины Барс и спустились на ледник под склон вершины Карагем-Баши. У Миши Молокоедова заболел живот, из аптечки ему достали таблетки, и он принимал их, но мы видели, что ему тяжело. До вершины был нетрудный подъем, вначале по снегу, а потом по несложной осыпи. Не дойдя до вершины метров 200, Миша остался около скал, а мы впятером зашли на вершину. Начальник учебной части Сан Саныч Кузнецов и инструктора Костя Семенюк, Ким Кочкин и Миша Кондратенко совершали первовосхождение из ущелья "Маашей" по стене на вершину Карагем-Баши, и когда мы сидели на вершине, они вдруг появились перед нашими глазами. Это была радость, как для нас, так и для них. Альпинисты всегда радуются друг другу, но встретиться на вершине это особая радость. Мы отдали им какие-то продукты и начали спускаться. Мише вершину, конечно, не засчитали. К палаткам мы пришли в 12 часов ночи. Сутки мы ходили на Карагем-Баши, это было самое продолжительное восхождение в Актру. Снега мы наелись вдоволь. Надя и Миша уехали после окончания смены, а у нас ещё одна смена оставалась впереди.
Сбор оставался в ущелье "Шавло". В пересменок начуч вызвал нашу четвёрку и дал нам задание привести баранов из Курайской степи. И вот мы несёмся бегом вниз к перевалке. От перевалки нам рассказали, где пасётся отара. Мы пришли пастуху, отдали ему накладную, и нам показали четырёх баранов, которых мы должны привести в лагерь. Но бараны, никак не хотели идти в сторону перевалки, от которой начинается тропа. Помучавшись с полчаса, мы взвалили по барану себе на спину и как пострадавшего понесли на себе. Бараны блеяли, дрыгались, потом пускали струю. Мы вначале хохотали, а потом ругали их, но им было до лампочки на все наши неудовольствия. Через 5 км, наконец-то, появилась тропа. Отдохнув и поставив баранов на тропу, пинками заставили их идти по тропе. Дойдя до лагеря, они потеряли кг по пять. А наша четверка продолжала обучение в лагере. Теперь мы восхождения совершали самостоятельно под наблюдением тренера-консультанта. Им был у нас Ким Кочкин из Барнаула. Мы сходили Кара-таш 2а, Стажёров 2а, Актру 2а. И вот пошли Актру 3а. Выйдя в 6 часов и подойдя под маршрут, мы стали подниматься по плотному снегу. Шли в связках: Гена с Борисом, я с Витей, связки были постоянные. Мы с Витей попросили сменить впереди идущую связку. Витя шёл первым, а я вторым, обойдя связку и идя на всю верёвку. Вдруг, склон просел и с треском разорвался между моих ног длиной метров на 400. Мы с Витей увидели, как Гена с Борей полетели вниз. Они отчаянно старались зарубиться, но лавина в виде досок толщиной сантиметров 30 накрывала их. Мы смотрели на них, но ничем помочь не могли. Вдруг лавина стала опережать их, быстро скатилась на ледник, стала красноватою, и запахло арбузом. Случилось это в 8 часов утра. До гребня нам оставалось две-три веревки. На склоне были скалки метрах в ста ниже нас. Гена и Боря верёвкой зацепились за них, оказавшись по разные стороны скал. Их изрядно помяло, у Бори выхватило клок мяса на бедре, а у Гены зашибло голени ног. У нас с Витей был один ледовый крюк и одни кошки. Склон оголился до льда. Мы спустились к ребятам, заклеили пластырем рану Бориса и продолжили восхождение. В 10 часов мы были на вершине Актру, после чего начали спуск, осторожно, вырубая большие лоханки на перестёжке. Спустились со склона и пошли по леднику вниз. Тренер-консультант Ким Кочкин ждал нас и волновался, что нас долго нет, и решил, что если мы не появимся на перегибе ледника в три часа, то он выйдет нам навстречу. Ровно в три часа мы появились. Сделав разбор восхождения, на следующий день вышли на УПИ 2б, которым руководил я. Готовясь к восхождению, Гена меня попросил: "Коля дай мне верёвку". На что я ответил: "Я вам не Коля, а Николай Георгиевич!". Мы долго хохотали, и эта фраза долго ходила по лагерю и среди наших друзей. Наша четвёрка подобралась очень удачно, нам было друг с другом весело, общение нам доставляло удовольствие, мы ни разу не поссорились.
На леднике, чтобы обойти "Хицан" нужно было преодолеть ряд трещин. Я как руководитель настоял, чтобы сделали перила. И надо же было так случиться, что подо мной мостик не выдержал, и я повис на перилах. Трещина была широкая и очень глубокая, но всё обошлось благополучно. Я по верёвке добрался до края и вылез на ледник. После этого восхождения мы вернулись в лагерь. Все отруководили на двойки и тройки, и только мне нужно было руководство на тройку. Лагерь находился в сосновом лесу в живописном месте. Столовая располагалась в большом бревенчатом доме, участники жили в стационарных палатках с койками. Палатки стояли в два ряда друг перед другом, а между рядами находилась линейка. За палатками была волейбольная площадка и площадка для бадминтона. В бадминтон я играл с Любой Кропф, которая приезжала с проверкой. А на третью смену уполномоченным приехал Антонович. На вершину Кзыл-таш 3а кт. должен был руководить я, и выпуск почему-то нужно было подписать у Антоновича. С вечера я его не нашёл, а утром в 6 часов он не подписывает, мотивируя тем, что я ещё молодой. Мне 19 лет. Я хожу под его окнами, как бы осаждаю его. И в 9 часов всё же он мне подписал. У нас всё было собрано, и мы тут же вышли. Перевал Учитель, на котором я подыхал новичком в 1960 году, я даже не заметил, а вот снег на склоне, выходящем на гребень Кзыл-таша, уже подраскис. Но нам, прошедшим в Ак-тру большую снежно-ледовую школу, он не помешал. Благополучно пройдя траверс вершины, мы спустились к озеру, забрали свою палатку и вернулись в лагерь. На этом наши восхождения в Актру закончились. В этот же день вернулись участники сбора из "Шавло". Больше месяца мы не виделись. Встреча была радостная, мы с большим интересом слушали своих товарищей о районе, о Шавлинском озере, о рыбалке на хариусов, о вершинах. В том ущелье много вершин было не пройденных, и ребята ходили первопрохождения, давали названья вершинам и в шутку своими именами. Мы даже оказались в более выгодном положении, ведь мы ходили классифицированные маршруты, а им предстояло описания восхождений подавать в классификационную комиссию и неизвестно, какую категорию им присвоят. А пока в лагере все были счастливы сезоном. Сборники послали гонцов в Курай за спиртным, втайне от тренеров, чтобы отметить закрытие сборов. Вечером после ужина они продолжили веселье, пели песни далеко за полночь. Утром начуч лагеря стал делать им замечания и велел доктору определить, кто из них с похмелья. Дулепов с ним повздорил и начал гоняться за доктором с ледорубом. Свои привычки на Столбах он пытался перенести в лагерь. Кому-то из сборников не хотели отдавать документы, но Бейлин сумел всё сгладить, и всё обошлось без каких-либо потерь. 5. 1962. Пик Комсомола.
В начале ноября 1962 года, на одном из сборищ в клубе альпинистов, а собирались там по четвергам, мы нацелились поехать в Алма-Ату и подняться на пик Комсомола. Эта вершина видна из города красивым пиком и всегда была привлекательна для альпинистов. В начале месяца у меня скапливались отгулы за штурмовщину, и я тоже решил поехать. Снаряжение на складе Областного совета ДСО "Труд" получил Семён Беркенблит. Инструктором поехала Лиля Бондарева, а участники были Равиль Хусаинов, Витя Березовский, Толя Киселёв, Эрик Раппопорт, Валера Меньщиков и я. Сели в поезд и поехали в Алма-Ату. В Казахском клубе альпинистов, в КСП у Анвара Хасановича оставили контрольный срок и поехали в Медео. Пешком, через Талгарский перевал пришли на ледник Богдановича. По пути кто-то из ребят снял таблички (вывески предприятий, типа "Баня") и принёс на ледник. И охота было тащить такую тяжесть, ведь мы несли на себе палатки, спальные мешки и продукты. Меньщиков и Киселёв в двойке пошли по маршруту 2б, а все остальные по 2а. Вышли довольно поздно. Я второй раз поднимался по этому маршруту. У Эрика не было триконей, и я, как более опытный, отдал ему свои, а сам одел его вибрам-пионерки. Дошли до скал, и я пошёл первым и организовал перила. По перилам работали медленно. Выйдя на вершину, мы сняли записку Валеры и Толи. Долго спускались по перилам. Я выбил крючья и снял перила. При подъёме и на спуске у меня замёрзли ноги, я отчаянно отмахивался, стараясь хоть как-то согреть их. Медленно спускались по осыпи и шли по леднику. Семён Беркенблит впервые был на такой высоте и шёл очень медленно. Я остался сопровождать его и всячески подбадривал. Недалеко от палаток нужно было пересечь ледник, но Сёма сел и сказал, что дальше идти не может. Мне стоило большого труда заставить его встать и пойти дальше. Начинало темнеть. Вот и желанные палатки. Ребята уже готовили ужин. Сёме дали горячего чая с сахаром, и он залез в палатку, в спальный мешок. Утром долго спали, поели и пошли вниз. В КСП мы сняли контрольный срок, отдали записки с вершины и купили значки, которые выдавались восходителям. Пальцы ног я приморозил. В Алма-Ате, в столовой на рынке съели по две порции первого, второго. Семён рассчитывался в кассе. А когда приехали на вокзал, то у него на билеты не оказалось денег. Мы все, конечно, недоумевали, как же так, но денег действительно осталось очень мало. Купили один билет в общий вагон и бутылку водки, подошли к проводнику и стали проситься, чтобы он нас довёз до Новосибирска. В одном вагоне нас проводники взяли, а мы им пообещали, что по приезду принесём ещё денег. У нас большие рюкзаки и все они в одном купе общего вагона. Как только появлялись контролёры, проводники нас предупреждали. В купе оставалась одна Лиля и восемь рюкзаков. Равиль и Эрик залазили в ящики под сиденья, один ложился под стол и закрывался двумя рюкзаками, Валера и я вылазили из окна в туалете на крышу. На крыше отсиживались в Казахстане, после Семипалатинска там было холодно. Однажды контролёры привели в наше купе безбилетников и там их штрафовали, а мы прятались в ящиках и по другим вагонам. Как бы то ни было, до Новосибирска мы благополучно добрались. Так закончилась наша очередная поездка в горы. |
|
Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов. | |
веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 © | |
