Последний век «Столбов»?

Прежде природа угрожала человеку,
а теперь человек угрожает природе

Жак Ив Кусто

Не губите, мужики, НЕ ГУБИТЕ!

«Столбы», наш заповедник, — это та батарейка, которая работает, работает... Дикий смог укладывается но миллионный город, как ватное тяжелое одеяло, только оставшаяся часть березовой рощи Студгородка, порезанный лес Академа и пока что целая нетронутая тайга «Столбов» очищают, фильтруют, рвут этот чертов смог, стягивают «одеяло» на себя. Нам бы молиться на эти уцелевшие кусочки живой природы!

Кольцо снимается

Ага, кинулись поклоны бить! С топором наперевес, с бульдозером... Особо крупных чиновников я понимаю: выслужатся, уедут в Белокаменную покоить старость под опекой заботливого Лужкова (за счет ободранной провинции, которая и есть Россия).

Но не всех же Белокаменная пригреет, не у всех на домик в Испании денег украдено. Кто-то и не ворует даже, и в столицу не рвется. Ну так что ж о себе-то думают: загробят последние куски леса, как цементом и пенициллином дышать будут? Ни! Не врубаются...

У каждого заповедника непременно есть охранная зона — место, которое ограждает запретную территорию от резкой границы с промышленными предприятиями. И она, эта граница, у нас-то постоянно и нарушается.

Как-то летом мы ехали на редакционной машине, и я бездумно любовалась сказочно красивыми дворцами: такой видела в Эмиратах, этот просто перелетел из Испании, а здесь, видать, архитектор самостоятельно оттянулся после панельно-тоскливых коробок. И вдруг что-то щелкнуло в мозгу: это же охранная зона заповедника! Значит, не должно быть здесь никаких дач и коттеджей. Господи, это же самозахват, это нахаловка, их же всех снесут!..

Всего в 13 километрах от устья Базаихи — целая сеть дачных поселков: Мраморный Карьер, Полянка, Ветеран и прочие. Этакое кольцо протяженностью в 26 километров. А потом вспомнила: да нет же, не снесут, не самозахват, хоть тут и охранная зона. Все бумаги у владельцев в полном порядке. Сие у нас нынче позволено.

А когда недавно узнала, что городские чиновники решили взять под свое крыло организацию экоцентра на базе бывших детских дач ХМЗ, впала в полный ужас. Под эту акцию ретивые чиновники сломят сопротивление руководства заповедника и лихо застроят всю охранную зону. Я уже слышу рев бульдозеров и вижу падающие в Базаиху деревья. Как в фильмах ужасов, звуки бензопил, вгрызающихся в живую плоть живых деревьев... Уж простите, но наши чиновники не дают мне повода считать иначе. Я пять лет воюю за березовую рощу, но знаю, что планчик с фамилиями владельцев коттеджей на месте рощи лежит в одном сейфе. Хотя оный господин и уверял горожан в обратном. Подводить девчонок, делая ксерокс, я не могу: круг людей ограничен, их вычислят и уволят. Поэтому воюю домашними средствами — митингами, детьми с плакатами, газетными статьями, которые господам прочесть недосуг да и ни к чему.

Экоцентр обернулся зоопарком

...А начиналось все с восторгов. Осенью я приехала в заповедник, где сотрудники выглядели так, словно выиграли в «Поле чудес». Полный восторг! «Теперь у нас будет территория для эколого-просветительского центра, там будет парк животных, хороший музей, лабораторный корпус. Мы сможем заниматься экологическим воспитанием ребятишек. Завод ХМЗ безвозмездно отдает нам свои детские дачи, они у них не используются уже несколько лет...» Хотела вместе с ними порадоваться, но что-то мешало: «Просто так отдали? В таком месте? Такой кусок земли! Ой, что-то не верится».

Через недельку приехала на бывшие детсадовские дачи — там подростки копали ямки под столбики: «Натянем сетку-рабицу, деревья тоже ею обнесем, чтобы косули их не обглодали...» Тональность стала ниже, бьющего через край оптимизма как-то уже не чувствовалось. «Здесь будет зоопарк». — «Как зоопарк? А разве не перенесут живой уголок?» Я-то считала, что нужно улучшить состояние — аховое! — приюта Крутовской. «Нет, про него не идет речь».

Зоопарк. Даже в странах, живущих исключительно на туризме, они не окупаются, существуют на дотации государств. На какие деньги будет жить наш зоопарк? Город найдет в бюджете та-а-кие деньги? Боже мой, тут трубы латают через полметра, все в свищах, наверное, важнее людей обеспечить теплом и горячей водой, в Сибири ведь как-никак живем. Может, разумнее отказаться от несвоевременной и несовременной экологически бестактной и неграмотной идеи с овцебыками (где ягель брать будем, во что один такой зверек обойдется?). Идея перенаправить просто отдыхающих с территории заповедника, увести их от Пыхтуна с семью километрами вверх, облегчить родителям с детьми путь к зверушкам — отличная. Создать приличный экоцентр в зеленой, но не заповедной зоне — благое дело. Только заниматься этим должны специалисты. Если попадет это дело в руки чиновников, мало понимающих и несведущих в экологии, лучше похоронить идею сразу. Я не удивлюсь, если рядом с огороженной вольерой для кабарги внезапно вырастет скромненький коттеджик в два-три этажа, потом еще и еще. Понадобятся автостоянка, гаражи — лесок проредят, а потом сковырнут бульдозером. Сегодня у нас один мэр, а завтра придет другой и всех косуль погонит оттуда: какой от них доход?..

Как я вижу всю эту ситуацию? Первое: идею с зоопарком отложить, а лучше похоронить — бессердечно держать дикого зверя в неволе. Пусть это будет парк животных. Те звери, что уже не смогут жить на воле, должны поселиться с комфортом на хээмзовских дачах. Медведицу Машку, одинокого гуся, калек орлов, облезлых волчар и косуль перевезти.

Сделать музей природы. Это просто необходимо. Ведь только на «Столбах» сохранилось шесть видов растений из Красной книги. Вы когда-нибудь видели кукушкины сапожки? А ковыль перистый? В общем-то их 100 видов — особо сохраняемых растений. И зверье у нас уникальное. Красивее глаз косули ничего на свете не придумано.

Душа «Столбов»

Живой уголок, приют Крутовской, во все времена существовал вопреки всему. И мысль о его бесследном исчезновении меня, ужасает. Все то хорошее, что было в советском человеке, выплескивалось именно здесь, у нас ведь якобы не было бомжей, беспризорных детей. А вот раненые и покалеченные звери были, и человек мог проявить свою доброту и щедрость души здесь. Многие сегодня говорят об умирании столбистского движения, одной из главных забот которого было шефство над живым уголком. Не думаю. Оно будет менее многочисленным. Но останется. Всегда будут слегка ненормальные, которым необходимо покорить очередной столб, влезть на Перья и с Такмака помахать платочком тем, кто не испытал этого безумного счастья покорения непокорной вершины.

Мы смотрим отменно снятые фильмы о разных заповедниках, где американцы выводят журавлят и учат их летать, где голландцы возвращают в дикую природу обезьянок. Умиляемся. Восторгаемся. А рядом с нами — без шумихи, без долларовых фондов и богатых благотворителей — сорок лет покалеченное и израненное зверье возвращалось в природу. Им, этим святым бессребреникам, живущим на крошечные, ну смешные зарплаты, редко или вовсе никогда не говорили добрых слов за их благородное дело. У нас в городе есть улица Диктатуры пролетариата, но нет улицы Елены Крутовской. Простите нас, Елена Александровна! Она даже не почетный житель города, хотя могли бы к 40-летию приюта и увековечить ее имя. Неблагодарность и непонятливость по нам же и врежет со временем...

Будем уникальны!

У нас есть уникальный заповедник. Да, он в федеральной собственности, но уже давно все заповедники взяты на прокормление близлежащими городами. Когда я ездила в Москву получать свою премию из рук Пескова, но от швейцарского фонда, там был семинар руководителей заповедников, победителей конкурса. Их буквально допрашивала: как выживаете, где берете деньги? Никто уже давно не пытается вырвать денег у столицы, краевые и областные города и «Бураны» покупают, и стройматериалы дают, и денег выделяют помаленьку. Сытой жизни нет ни у кого, это точно. Значит, город обязан без каких-то условий (мы вам денег — вы нам в охранной зоне разрешение на дачи!) помогать заповеднику. Так поступают все порядочные администрации городов.

У нас есть уникальный живой уголок — приют Крутовской. Таких даже в мире нет, чтобы был 40-летним! Лет пять-шесть назад появились в Лаосе, Таиланде, в Бурунди (но за счет богатых стран). Сохранить его — наш долг.

Мы хотим быть уникальными до конца? Или вслед за Абаканом и Новосибирском будем создавать дорогостоящий зоопарк, который себя никогда не окупит. А может, надо сконцентрироваться на идее экоцентра и только? Этого еще нигде нет. У нас будет уникальный экоцентр! И потом — это явление нового века, нового мышления. Но заниматься его созданием должны люди, связанные с природой, с заповедником, специалисты. Да, для экоцентра понадобятся деньги. Но не в таком количестве, как на зоопарк. Лужков вон всего лишь реконструкцию своего зоопарка проводил, так там такие суммы — больше нашего городского бюджета (после краевого обрезания). Помочь стать экоцентру на ноги — святое дело. И обязанность города. Потому что это и делается для города. Для его блага. Не надо администрации взваливать на себя еще одну обузу: без того работы хватает. Да и нельзя провоцировать бедных чиновников таким соблазном. Надо дать «заповедникам» первоначальный толчок, а потом пусть крутятся сами, зарабатывая на прокорм себе и зверью: и здоровым на дачах, и хворым в приюте. На девяти километрах территории бывших дач можно свободно расположить нормальные вольеры и цивилизовать жизнь посетителям — построить несколько мотелей, недорогих кафе, детям поставить песочницы, отремонтировать «лягушатник» и бассейн.

Мы вполне можем создать прелестный экоцентр — радостный и удобный для всех. И уникальный!

Нелли Раткевич

Живи, живой уголок

Лет 10 назад со страниц газет не сходили публикации о живом уголке «Приют доктора Айболита» как о месте любви и доброты к попавшим в беду покалеченным животным. Сегодня об этом пишут совсем мало, и нынешняя молодежь не знает историю этого уникального местечка.

Все началось в 40-е годы. В домик при метеостанции «Столбы», где проживала биолог Елена Крутовская, начали попадать подранки — осиротевшие животные — и оставались там жить. О приюте узнали и стали приносить уже своих питомцев, которых очень трудно содержать в городе. Появились крупные звери: рысь, волк, лоси. Начальнику метеостанции Джеймсу Дулькейту приходилось учиться строить вольеры, делать клетки, домики для животных. Им сделана интереснейшая фотолетопись.

В 1961 году были выделены средства на содержание уголка. Городские и краевые организации помогли со строительством и кормами. Этот год и считается официальной датой рождения «Приюта доктора Айболита» в заповеднике «Столбы».

Всякая форма жизни уникальна и достойна уважения вне зависимости от ее ценности для человека. Животные в уголке не делились на нужных и ненужных. Даже самая заурядная зверушка становилась яркой индивидуальностью с именем. Дети и взрослые, побывавшие здесь, долго вспоминали Капитана флинта — морскую свинку, собачку Мотьку Блох, росомаху фикса.

Е.А.Крутовская считала живой уголок главным делом своей жизни. Она написала замечательные книги: «Дикси», «Лоська», «Ручные дикари», «Именем доктора Айболита», — о питомцах живого уголка были сняты фильмы «Дикси», «Радость».

А сегодня «Приют доктора Айболита» вступил в стадию умирания. И дело даже не в трудном материальном положении: таким оно было всегда. Изменилось отношение к животным. Есть в том косвенная вина и администрации заповедника, принимавшей в штат людей случайных. И вот результат: количество работников увеличилось, число животных сократилось в три раза против прежнего. Не ремонтируются вольеры, нет экскурсий, плохо ухаживают за животными.

А ведь люди по «Приюту доктора Айболита» судят об отношении сотрудников заповедника к охране всего живого. Писатель С.Смирнов назвал живой уголок «отделом пропаганды» заповедника. Е.А.Крутовская говорила, что большинство людей поворачивается здесь своей лучшей стороной к природе, необходимо только помочь им в этом.

Нас очень волнует судьба этого уникального объекта, созданного замечательными людьми — Крутовской и Дулькейтом, вложившими в него свою душу.

Сейчас ведутся разговоры о создании зоопарка возле заповедника. Первоначальная идея природного парка, в который бы входили зоопарк и живой уголок как его филиал, принадлежала заповеднику. Теперь город решает сам создать на этом же месте унитарное муниципальное предприятие «Зоопарк». А что будет с живым уголком?

Функции у них очень разные. В зоопарк берут здоровых животных, и выставляются они на обозрение за определенную плату. Чисто созерцательное мероприятие, хотя, конечно, и познавательное. Другое дело — живой уголок. Здесь воспитывается любовь, доброта и сострадание к животным, бережное отношение к природе. Здешнего зверька прежде всего надо откормить, подлечить, выходить. Для некоторых животных уголок — лишь временное прибежище, подлечившись и оправившись, они получают свободу. За 40 лет уголок вернул дикой природе более сорока косуль, десятки зайцев, лисы, много белок, сов, канюков, различных воробьиных птиц.

Анна Щедрина,
сотрудник заповедника;

Наталья Биндер,
экскурсовод живого уголка

Для любознательных

«Столбы» находятся на стыке трех ботанико-географических районов и потому имеют природные особенности низкогорья и среднегорья Восточного Саяна. Это зоны светлохвойной лиственничной и горной темнохвойной тайги. На юге есть фрагменты степной растительности.

Виды из Красной книги (редкие и находящиеся под угрозой исчезновения): кукушкины сапожки желтые и красные, ятрышник шлемоносный, пальценорник балтийский, гнездоцветка клобучковая, калипсо луковичная, ковыль перистый.

Эндемичные растения — местный вид, обитающий только в данном регионе и не живущий в других. Сибирский эндемик — ветреница енисейская. Эндемики гор Сибири: чина Фролова, гусиный лук алтайский, мытник сибирский, молочай альпийский, незабудочник гребенчатый, селезеночник Седакова, смолевка хамарская.

Реликтовые растения (виды, раньше широко распространенные, а теперь уцелевшие на маленькой территории): эдельвейс, волчеягодник, воронец красноплодный, ветреница алтайская, хохлатка, адонис сибирский, ципка, липа Нащокина, фегоптерис, фиалка удивительная и двухцветковая, щитовник.

Виды для Госохраны (редкие и исчезающие растения Сибири): красноднев малый, лилия саранка, пион, марьины коренья, башмачок капельный. Сокращают свою численность и ареал черемуха, перловник высокий, кукушкин цвет.

Сенсация

Не сообщаю где (чтобы не выкрали для вывоза в Эмираты), но у нас после долгого перерыва поселились четыре пары соколов-сапсанов! И три-четыре года спокойно обитает таймень.

«Комок», № 4, 02.02.2000 г.

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©