|
|
|
Имена, которые не забываются Власть его обаянияМногие старые красноярцы, должно быть, хорошо помнят Николая Васильевича Лисовского. Чем же известен был Николай Васильевич? Художники, музейные работники знали его как искусствоведа, которого интересовало прежде всего творчество сибирских, красноярских художников. Огромный материал, например, собрал Лисовский о Дмитрии Иннокентьевиче Каратанове, с которым был хорошо знаком. Написал о нем книгу «Сибирский художник Д.И.Каратанов» (издана в Красноярске в 1974 году), она и по сей день остается наиболее полным источником сведений об этом талантливом живописце. «Столбисты» прошлых лет вспомнят Лисовского на таежных тропах, на знаменитых скалах, у ночного костра. Любовь к сибирской природе была еще одним сильным чувством Николая Васильевича. И все, наверное, кто был знаком с Лисовским, обязательно расскажут о его необыкновенной доброте, интеллигентности. Короткие мемуары могу, пожалуй, и я оставить о Лисовском. ...Лет пятнадцать назад вместе с Леонидом Бердниковым, нынешним директором Красноярской городской библиотеки, мы оказались в гостях у Николая Васильевича. Лисовский жил уже один (жена его, школьный учитель, умерла), тяжко страдал от одолевавших болезней, трудно дышал. Помню, как поразила меня его квартира в обычной пятиэтажке. Стены обеих комнат были увешаны картинами, висели среди них и гравюры известного графика Петра Староносова. Когда-то, в начале 1920-х годов, Староносова «ветром революции» занесло в Сибирь, в Красноярск, где он и задержался на несколько лет. Здесь Староносов зарабатывал на кусок хлеба талантом рисовальщика, тогда же и сдружился с Лисовским. Вернувшись в Москву, Староносов с годами стал одним из самых интересных графиков, книжных иллюстраторов страны. С Лисовским он переписывался до конца дней своей не очень долгой жизни (он умер в 1942 году) и слал ему свежие оттиски своих ксилографий. Вроде бы, эти работы были переданы Лисовским в Красноярский художественный музей, и если это так, то наш город имеет очень хорошую коллекцию графики замечательного мастера. Но вернусь к Лисовскому. Помимо картин его квартира была полна и других редкостей. На столах, на деревянных полках, украшенных затейливой резьбой, можно было углядеть разнообразные старинные занятные вещицы, вроде лупы в металлической оправе и с длинной ручкой или фарфоровой статуэтки, диковинные камни, привезенные с Байкала, берестяные туеса… Много было у Лисовского книг, особо стихотворных сборников двадцатых-тридцатых годов, ведь поэты тех лет были его современниками, а с некоторыми из них Николай Васильевич был хорошо знаком. Уж давно это было, но и сегодня вспоминается, что и от общения с Николаем Васильевичем, и от обиталища его осталось впечатление, как от встречи с чем-то необычным. Ну как будто каким-то чудом ты прикоснулся к ушедшей уже эпохе, к жизни, совсем-совсем далекой от провинциально-бытовых забот... А между тем - и это тоже удивительно! - почти всю свою сознательную жизнь Лисовский прослужил... хлебным инспектором. То есть, инспектором, проверяющим состояние зернового фонда на элеваторах. Причем работником Николай Васильевич был, судя по всему, неплохим, потому что все, кто вспоминал о нем, непременно уточняли, что служил Лисовский не просто инспектором, а главным инспектором! И выходит, что все его художественные и литературные занятия были, в сущности, не более чем увлечением, но - на профессиональном уровне. Николай Васильевич много поездил по Сибири, повидал и знал много интересного. Вот, например, какую историю мы услышали от Лисовского в тот вечер. В середине тридцатых годов его друг Петр Староносов создал по заказу издательства большую серию гравюр для книги П.Керженцева «Жизнь Ленина». Гравюры были сложными по композиции и не только изображали Ленина в разные годы жизни, но и отражали историю тогдашней России. Принимала работу художника высокая комиссия, в которую входила и сама Надежда Константиновна Крупская. Она, главным образом, и оценивала гравюры... Близоруко щурясь, внимательно вглядывалась спутница вождя в листы оттисков и раскладывала их по две стороны: есть «Володя» на гравюре - цена сто рублей, нет «Володи» - пятьдесят рублей... Или вот еще история, рассказанная Николаем Васильевичем. Любителям литературы знакомо имя сибирского писателя Петра Петрова, автора романов «Золото», «Борель» и других произведений. Бывший партизан Петр Петров в двадцатые годы жил в Красноярске делал свои первые шаги в литературе. Одним из первых его литературных опытов стала поэма «Партизаны», посвященная событиям из жизни Степно-Баджейской партизанской республики. Поэма была опубликована в 1927 году в журнале «Сибирские огни», ее обсудили на своем съезде сами партизаны (тогда еще не уничтоженные сталинскими репрессиями), горячо одобрили и предложили издать отдельной книжкой. Но знают ли литературоведы, изучающие творчество Петра Петрова, что одним из, можно сказать, соавторов поэмы был не кто иной, как Николай Васильевич Лисовский? Дело, по его словам, происходило следующим образом. Написав поэму, Петров отправил ее в редакцию «Сибирских огней», откуда ее вскоре вернули с ответом: журнал поэму непременно напечатает, но... требуется значительная литературная доработка текста, причем в очень короткий срок. 1927 год был годом десятилетнего юбилея Октябрьской революции, и поэма интересовала журнал, видимо, еще и из конъюнктурных соображений. Надо сказать, что Петр Петров никогда больше после поэмы «Партизаны», написанной по личным впечатлениям от участия в партизанской борьбе, не обращался к поэтическому жанру. Видимо, поэзия не была сильной стороной его дарования, в дальнейшем он писал очерки, рассказы, повести, романы. Ну а поэму «Партизаны» в срочном порядке, рассказывал Николай Васильевич, пришлось от начала до конца править и переписывать ему. Упросил его об этом сам Петров, с которым они были хорошо знакомы... Как много, вероятно, знал Николай Васильевич о литературной, художнической жизни прошлых лет, как много он мог бы рассказать! Взять бы да записать все эти истории впрок, на будущее, но, как это часто бывает в подобных случаях, думалось, что еще успеется, что будет еще время... Но вскоре Николай Васильевич умер. В его книге о Каратанове есть такие строки: «Все кажется, что если мы, близко знавшие художника и ощущавшие на себе всю власть его обаяния, не сумеем передать эти впечатления другим, то люди потеряют что-то дорогое и нужное». Мне кажется, эти строки в полной мере можно отнести и к самому Николаю Васильевичу Лисовскому. И еще. Всю свою жизнь Лисовский писал стихи, никогда, впрочем, не стремясь их напечатать. Кажется, всего лишь однажды, в своей книге о Каратанове, Лисовский опубликовал два стихотворных фрагмента, посвященных сибирской природе. А стихов у Лисовского было много, он читал их своим друзьям, знакомым. Часть из них сохранилась в черновиках, другие записали по памяти близко знавшие Лисовского люди. По-моему, эти стихи заслуживают публикации. Владимир Чагин *** В осеннюю полночь, в туманы, Они мне - как близкие люди Иду к ним, а желтые травы, Сова полуночная чертит Большие, спокойные мысли И кажется, сотни созвездий, Облачко Рожденное утром земными «Вечерний Красноярск», № 27 (993), Материал предоставлен Б.Н.Абрамов |
|
Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов. | |
веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 © | |
Люди
