Светла печать воспоминаний…

Уважаемые авторы «Почтовой сумки»!

Извините, что отвечаю не сразу — множество работы в саду. Вот и сегодня — один из таких весенних дней, которые «год кормят», а меня свалила болезнь. Ну, да ничего. Голова и руки работают, так что постараюсь написать еще об одном моем учителе — Дмитрии Иннокентьевиче Каратанове.

Мне всю жизнь везло на умных, образованных учителей. Жалко, что я мало знала Дмитрия Иннокентьевича, — недолго он вел у нас в одиннадцатой школе кружок рисования.

Был он в то время уже старым и больным, но добрым, сердечным, что и тянуло к нему нас — детей! В русской косоворотке, подпоясанной шнурком, с длинными, до плеч, пепельно-седыми волосами, он удивлял нас своей неординарной внешностью. Он умел то, что редко могут люди в его возрасте, — не брюзжать. То многое, что он видел и знал, передавал нам в своих картинах и бесконечных рассказах о сибирских обычаях, что жили тогда в многочисленных избушках («Нелидовке», «Музеянке», «Фермушке», «Борисовке») на «Столбах», — не запирать двери, оставлять избу чистой и обязательно позаботиться о тех, кто придет неожиданно, — хранить для них соль, спички, крупу, сухари. А за нарушение неписаных законов — «калошевали» очень удобной для лазания по скалам обувью.

Рассказывал он и о традициях «столбистов» одеваться красочно. На голове — расшитая феска, под стать ей вышитая яркими узорами безрукавка, широченные шаровары со вставленными внизу красными клиньями и длинный кумачовый кушак вокруг пояса. Рассказывал с такой теплотой и любовью, будто все традиции были созданы близкими, родными ему людьми, и он хотел, чтобы и мы, и наши дети, и внуки сберегли их.

При нем весь мир казался красивым и понятным. Чувствовалась его любовь ко всему живому — растениям, животным, небу, солнцу, звездам, человеку. Спасибо ему, потому что такое отношение к окружающему привилось и нам.

Мы любили выполнять его просьбы. В основном относили в суриковскую школу на Перенсона какие-нибудь пособия или краски. Ходить ему было трудновато.

Когда он заболел, мы навещали его. Дома у него был, как, вероятно, у всех художников, беспорядок. Тут и там валялись кисти, тюбики с красками.

У меня осталось в памяти ощущение какой-то недетской жалости, сострадания к его неухоженности, заброшенности. Чувствовалось, что долгие годы его жизни полны труда, возможно, нищеты, горя и обид, что, впрочем, было в то время у большинства людей его возраста.

Простите за мои воспоминания, они чисто субъективные, вероятно, потому, что в те годы я сравнивала его быт с нашей, хоть и бедной, комнатой, но блистающей чистотой окон и накрахмаленными марлевыми занавесками и вышивками, благодаря стараниям моей бабуси.

Как был бы огорчен сегодня Дмитрий Иннокентьевич тем, что все прекрасные обычаи почти утрачены, что забываются, исчезают из памяти красочные, живописно-точные «столбистские» названия — «Дед», «Бабка», «Внучка», «Перья», а избы почти все уничтожены еще в дни нашей молодости комсомольскими активистами.

Хочется верить, что духовность и добрые обычаи еще вернутся в край причудливых скал, но уж больно круто, в сторону рекламно-развлекательных, изменились интересы и ценности.

Хорошо, что хоть благодаря памяти можно иногда окунуться в воспоминания детства, молодости, уйти от суровой действительности.

И вспоминаются тогда лица, которые привелось видеть на диких «Столбах» в избушке, где бывал и Каратанов. Это были люди высокообразованные, культурные, по-человечески интересные, с живыми, внимательными и умными глазами.

К счастью, недавно по телевизору в дни празднования 70-летия Виктора Петровича Астафьева удалось увидеть вновь такие же доброжелательные и хорошие глаза.

Очень хотелось увидеть Виктора Петровича, но у меня не было пригласительного билета, а в музее Сурикова дважды читательская конференция не состоялась из-за болезни Виктора Петровича, а мне так хотелось бы подарить ему два небольших томика стихотворений его любимого учителя — Игнатия Рождественского.

С уважением, Алина БЛАК

Р.S. Немного о себе. После школы закончила радиовакуумный техникум, 26 лет отработала в техническом отделе КБ радиозавода, закончила свой трудовой стаж в 1989 году в «Сибцветметавтоматике» инвалидом II группы. На пенсию бы мне выходить 26 мая этого года, но здоровье подорвано, грозит слепота, и, вероятно, потому мне очень хочется рисовать, что я иногда и делаю в свободное от домашних забот время, и еще шью из старых лоскутков и кусочков меха игрушки...

Извините, что отвлекаю вас от дел.

Всего вам доброго.

«Вечерний Красноярск», 09.06.94 г.

Материал предоставлен Т.П.Севастьяновой

Использование материалов сайта разрешено только при согласии авторов материалов.
Обязательным условием является указание активной ссылки на использованный материал

веб-лаборатория компании MaxSoft 1999-2002 ©